В другом конце комнаты, практически у разобранной на доски лестницы, Гарви встал на четвереньки и принялся что-то изучать в полу, тихонько постукивая и нашептывая. Атарх прищурился. Еще ночью, когда Гарви пожелал скрепить их договор рукопожатием, серафим мысленно пообещал себе не доверять гоблину ни секунды и всегда держать ухо востро. Гоблин тем временем продолжал ползать в кромешной темноте, цепляясь своей одеждой за каждый торчащий из половиц гвоздь. Атарх впервые задумался о том, откуда у Гарви этот грязный балахон. Насколько он знал, в своей среде обитания гоблины носили своеобразные туники, сшитые из лиан, гибких веток и листьев. Понятно, что подобная лесная экзотика была бы неуместна в человеческом городе и привлекала бы ненужное внимание, учитывая важность миссии Гарви. Его черный балахон был кривыми швами подогнан под низкорослую коренастую фигуру, напоминающую прикроватную тумбу. Конечно, даже так Гарви выделялся в толпе, но издалека его можно было принять за очень толстого, странно одетого ребенка.
- Помоги мне оттянуть эту доску, - гоблин перестал ползать и шепотом обратился к стоящему над ним в недоумении Атарху.
- Что ты затеял?
- Здесь я спрятал свою часть заработанных денег, – Гарви кивнул на обычную, на первый взгляд, половицу. - Думаю, в предстоящем пути до Сольдена нам понадобятся кое-какие припасы, ведь ты, уважаемый, теперь без лошади и пожитков. Надеюсь, что здесь хватит и для найма небольшого корабля.
При себе у Атарха было холлов семь, не больше. Все остальное, включая свой короткий меч, он оставил в седельных сумках, которые теперь, вместе с самой лошадью, были неизвестно где и принадлежали неизвестно кому. Мужчина сел рядом с гоблином и принялся поддевать половицу кинжалом церковника, неотъемлемым атрибутом любого служителя Церкви при исполнении. Через минуту половица скрипнула и поддалась, Атарх увидел небольшое углубление в полу, а в нем – несколько мешочков с деньгами. Гоблин, завидев деньги, радостно ухнул и принялся рассовывать мешки по карманам. Закончив, он сдвинул половицу обратно, тщательно ее придавив.
- Это точно твои деньги? – Атарх не мог не заметить, с какой лихорадочной быстротой мешки с деньгами исчезали в карманах Гарви. – Ты ночью упоминал какую-то напарницу.
- Мои. Сантия не доверяет мне и носит свои деньги с собой.
«И правильно делает», - подумал Атарх и спросил:
- А где она?
Гарви встал с пола и отряхнул пыльный балахон. Каждое его движение сопровождалось веселым позвякиванием.
- Не имею ни малейшего понятия, - избегая встретиться взглядом с серафимом, ответил гоблин. – Знаю только то, что она покинула город. Скоро хранитель ударит в колокол, нам лучше выйти пораньше.
- Что с ней? – Атарх кивнул на мирно спящую в углу Линдси.
- Мать не оставляет надолго ее одну, - немного подумав, ответил Гарви. - В любом случае, ребенок – не наша проблема. Или в обязанностях серафимов теперь еще и пригляд за детьми?
Атарх ничего не сказал в ответ, еще раз посмотрел на девочку, а затем накинул свой плащ и вышел из дома вслед за гоблином. Гарви закрыл глаза и шумно втянул широкими ноздрями воздух, словно желая впитать в себя всю сырость черной улицы после дождя.
- Никогда не понимал, как вы, люди, можете жить в такой тесноте и вони.
- Желание быть ближе друг к другу перед внешней опасностью сильнее любых неудобств, - ответил Атарх, рассматривая свои медленно утопающие в грязи сапоги.
Мерно и низко грянул колокол, извещая о начале нового дня. Вот уже почти полвека прошло с тех пор, как случился катаклизм, разделение суток на день и ночь было весьма условным. В каждом поселении люди засыпали и просыпались под удары колокола, раздававшиеся на всю округу. За колокол отвечали несколько человек, которых громко прозвали хранителями времени. У хранителей в распоряжении имелись странные, массивные, в человеческий рост часы со множеством наложенных друг на друга циферблатов и движущихся стрелок разной длины. Простому обывателю все эти пересечения циферблатов и стрелок ни о чем не говорили; только монахи, обученные Церковью, могли понимать время, которое показывали часы. Церковь же и изобрела их немногим позднее катаклизма, когда не стало возможности ориентироваться по солнцу. Хранители времени отбивали в колокол, пять ударов на закате и десять ударов на рассвете. Свой колокол был практически у каждой ратуши, будь то деревня или крупный город. Хранители времени жили в самой ратуше, вместе с градоначальниками и чиновниками. Сейчас, удар за ударом, хранители сигнализировали о начале нового дня, в окнах зажигались свечи и лампады, люди начали заполнять улицы. Клинтред просыпался.