Краус зашагал мимо серафима, едва не задев его плечом. От удивления Атарх приоткрыл рот, глядя вслед удаляющемуся Краусу. Клинтред был слишком далеко от Хорнхолла и следовал законам Церкви лишь формально. Как сейчас мог убедиться Атарх, влияние Совета Экзархов здесь слабеет, раз местные уже в открытую могут нарушать законы, а к служителям Церкви относятся в лучшем случае с фальшивым уважением. Атарх понял, что его рапорт мало на что повлияет – власть Церкви за пределами Хорнхолла было действительно нечем подкрепить. Церковь ранее не нуждалась в армии, обходясь стараниями серафимов. Здесь же, как успел убедиться серафим, стараниями губернатора была своя, преданная ему, если не армия, то ополчение как минимум. После рапорта сюда отправят высокопоставленного архонта, а возможно, и целую комиссию. Если они установят факт преступления, то прикажут губернатору сложить полномочия, а на его место посадят более склонного к влиянию со стороны Церкви человека. Это если все пойдет гладко, но Атарх помнил последнюю фразу Крауса: «Мы не дадим нашего губернатора в обиду». Почти полвека оставшиеся очаги цивилизации продержались на уважении к Церкви и страхе перед новым порядком, где властвует ночь. Но выросло новое поколение таких, как Краус, и теперь наступают другие времена – города становятся самостоятельными настолько, что не испытывают прежнего страха перед магией и не питают уважения к Церкви. В подтверждение того и было громкое и даже вызывающее разрешение торговать магическими предметами.
Находясь в раздумьях, серафим не заметил, как ноги принесли его обратно на площадь. Народу здесь прибавилось с утра, и теперь приходилось буквально пробираться через разношерстную толпу. Многие косились на серафима и его ножны, включая стражников, будто весь город уже знал, кто он такой, и что он собирается донести на их город. Казалось, что даже дома, взявшие площадь в широкое кольцо из дерева и камня, своими черными окнами с открытым вызовом смотрели на него. Атарх решил закончить с покупками скорее, чувствуя себя крайне неуютно среди всех этих взглядов.
Гарви он нашел в том же самом переулке, где они распрощались утром. Гоблин сидел на земле в тени сложенных высокой стопкой гнилых коробок, поджав под себя лапы и натянув капюшон до подбородка. Даже глядя в упор, его можно было принять за сверток черной ткани, если бы такие свертки умели говорить.
- Заставляете себя ждать, уважаемый, - услышал Атарх знакомое кряхтение.
- Возникли трудности. Почему ты мне сразу не сказал, что оружие в городе запрещено? – Атарх уселся на холодную землю рядом, скинув один из мешков с купленными припасами, тот, что поменьше, перед гоблином.
- Я об этом не знал. Мы с моей напарницей и ее дочерью прибыли в город несколько дней назад, и почти все время я сидел в том доме, приглядывал за девочкой, пока напарница пыталась сбыть свою долю товаров. Гоблинов тут не слишком-то жалуют.
- Кто она? – спросил Атарх, хотя уже догадывался.
- Она – искатель, а я ей помогал. Собственно, карты – моя доля добычи.
Атарх усмехнулся.
- Подумать только, ты – гоблин с магическим артефактом, так еще и искатель. Прямо находка для серафима.
Гоблин пожал плечами.
- И тем более удивительно, что нити судьбы поведут нас бок о бок через одно из самых опасных мест на материке в ближайшие несколько дней.
Гарви встал с холодной земли, взвалил на себя брошенный перед ним мешок и зашагал в сторону центрального бульвара, ведущего к северным воротам. Атарх последовал за ним.
Глава 4
Они бежали так быстро, как только могли. Тяжелое хриплое дыхание со свистом сопровождало каждый их шаг. Кажется, лесная чаща помогла им оторваться от погони, уже пару часов не было слышно лая собак, криков жителей и не видно отблесков десятков факелов. Но они не останавливались и продолжали бежать, не обращая внимания на изодранные в кровь руки и ноги высохшим кустарником и низкими ветвями. Остановиться – значит погибнуть, особенно для него. Однако силы были не безграничны. В конце концов, полный юноша замедлил шаг, остановился и прислонился к стволу дерева, смачно отхаркнув.
- Анель, я… больше так… не могу, - задыхаясь, пробормотал он. – Пусть делают со мной, что хотят… я не пробегу дальше ни шага.