Внутри мужчины все закипело от бессильной ярости. Все его вещи, включая деньги и меч, были в седельных сумках. Выругавшись последними словами, Атарх пнул створку деревянных ворот, больно отбив ногу.
На ступеньках крыльца сидел гоблин и весело болтал своими короткими толстыми ножками, с любопытством наблюдая за приближающимся Атархом. Подойдя, мужчина поднял Гарви за грудки и прижал к деревянной стене корчмы.
- А сказали ли тебе карты, гоблин, что за воровство лошади я выпотрошу тебя как утку? – Атарх говорил тихо, но злой взгляд единственным видящим глазом и холодная уверенность в его словах напугала бы любого. Этот гоблин, по всей видимости, был не из пугливых – он спокойно смотрел на Атарха, не показывая и тени страха.
- Моя смерть – это моя судьба, уважаемый. А карты никогда не говорят о его владельце, как их не проси. Да, ты нанесешь удар, но умру я. Из двух событий наибольшее влияние это окажет на мою судьбу. Кроме того, к краже твоей лошади я не имею никакого отношения.
Из помещения на крыльцо буквально вывалились несколько кутил. Один из них тут же принялся бурно исторгать содержимое своего желудка, а другие продолжили невнятный спор о методах дубления кожи.
Атарх не желал привлекать к себе лишнее внимание. Его собеседник, видимо, тоже, так как при появлении шумной компании на крыльце поспешил натянуть капюшон. Допрос можно продолжить позже, решил Атарх и опустил гоблина на землю.
- Премного благодарю, - послышалось из-за капюшона. – Как вы могли заметить, я гоблин, и поэтому в человеческих заведениях персона нон гранта. У меня здесь недалеко свое гнездышко. Могу предложить бесплатное место на ночлег, пускай и не в таком комфорте. Но вам теперь особо не выбирать, ведь финансовое состояние слегка пошатнулось, не так ли?
Атарх не видел лица гоблина, но ясно понимал, что тот улыбается. Возможно, этот Гарви действительно был невиновен в краже лошади. Но как он узнал об этом? Гораздо больше вопросов вызывали карты, что Атарх мельком увидел в корчме, прежде чем погнался за конокрадом. Что это за карты? Если они несли в себе следы магии, долгом Атарха было отнести их в Хорнхолл, где их спрячут от неосторожных рук в недрах подземной цитадели. Вопросов было много, ответы были у гоблина. Да и отказываться от бесплатного ночлега при нынешнем состоянии его кошелька было бы глупо.
- Хорошо, веди. Схожу только за плащом.
***
Гарви вел своего спутника по дворам и переулкам, избегая главной улицы. Стоило им выйти из кажущейся теперь уютной корчмы, как пошел дождь. Лило будто из ведра, тропки между домами были размыты, и немногочисленные хмурые горожане, кому не посчастливилось в такой час оказаться на улице, по щиколотку утопали в грязи, противно чавкая истертой обувью. Атарх, глядя на свои совсем еще недавно блестевшие от чистоты сапоги, обязанные труду чистильщика обуви, в который раз мысленно проклял конокрада, от всей души желая ему чумы, проказы и сифилиса.
Гоблин периодически останавливался посреди очередного переулка, загибая пальцы и считая повороты. «Возможно, он ведет меня прямо в ловушку» - пронеслось в голове у Атарха. Мысль эта крепла все больше, по мере их отдаления от главной артерии города. Они уже пересекали нищий район, который, подобно гнойному наросту, расположился прямо под стенами заброшенной, давно покинутой городской крепости. Последний граф Клинтреда умер несколькими годами после катаклизма, так и не оставив наследников. Обитатели крепости – прислуга и родственники покойного стали быстро покидать замок, рассказывая о появившихся призраках и огромных стаях крыс. Последующие попытки заселить крепость так же не увенчались успехом.
Сырость и грязь, вперемешку со стекающими из домов нечистотами злили с каждой минутой все больше, а невидящий правый глаз нестерпимо ныл. Мучениям Атарха суждено было закончиться так же внезапно, как они начались с его решения покинуть корчму в компании странного гоблина. Гарви с гордым видом повернулся и указал Атарху пальцем на полуобвалившийся дом, а затем жестом поманил его за собой в узкий, частично заколоченный досками дверной проем. Если это и западня, решил Атарх, то я лучше попаду в нее, чем еще хоть на минуту задержусь под этим проклятым ливнем.
Внутри дом, если его и можно было так назвать, выглядел чуть лучше, чем снаружи. Посреди единственной целой комнаты, не затронутой обвалом, расположилось кострище с подающими последние признаки жизни углями. По всей комнате был разбросан мусор, и пахло сыростью, а по углам разрасталась плесень. Несколько мышей бегали вдоль стен, чувствуя себя здесь полноправными хозяевами. В потолке прямо над кострищем предусмотрительно зияла дыра, служившая дымоходом. Второй этаж был целиком обрушен, часть кровли заслоняла этот дымоход, не позволяя сквозняку задувать дым от костра обратно в помещение. Лестница на второй этаж была почти полностью разобрана на дрова. Сам костер шестиугольной фигурой окружали импровизированные матрасы из соломы и сырых перьев. На одном из матрасов, сваленная в кучу, лежала скромная кухонная утварь: котелок, несколько мисок и две деревянные ложки. Завершали этот странный контраст нищеты и походного уюта исписанные похабными надписями стены.