Потом опять появлялась Аленка в неизменном розовом платьице с зеленым орнаментом. Ветер. Днепровская пойма. Могучие старые дубы на том берегу…
— Аленка, я скоро вернусь…
— Ты просто устал. Утомился. Но за жизнь нужно бороться, и за любовь — тоже.
— Борьба закаляет, сынок! — разносился под облаками отцовский голос.
— Ожидание, папа… Ты говорил, что ожидание закаляет…
— Да. Ожидание и есть борьба. Действовать — это проще… Но вот каким ты выйдешь из своего ожидания! Каким, сынок? Мне будет больно, если… Но нет, мы с мамой знаем, уверены, ты все выдержишь.
И опять ветер, и опять днепровская пойма, и могучие старые дубы на том берегу, и розовое, в зеленых узорах платьице. Но взгляды у всех родных остановившиеся, застывшие — мертвые…
«Я счастлив. Ибо я одинок. Я сильный, как мой отец. И я творец этого мира! Счастливый творец нового мира, о котором мечтал еще мой отец. Я интуитивно чувствую, именно о такой жизни мечтал мой отец. Он и меня вырастил из клеток своего тела. У меня нет матери — какое это счастье! И пускай выветрятся из памяти даже воспоминания о ничтожных слизняках. Пусть припадают сытыми щенками к моим ногам. Глупцы! И не подумаю приласкать их, почесать за ухом! Само время звучит во мне. Я чувствую, как отсчитываются минуты моего счастья. Это стучит кровь в висках… Кровь?.. Жизнь?.. Как там у Андреша?..
«И день и ночь… Свеча мерцает… Последний день, последней боли жду… Последнее сгорит противоречье… И я умру. И я умру. Но страха нет. И нет любви, как прежде. Желаний нет. И ничего уж нет давно. Живое умирает. Остается атом. Послушный атом, окисляющий добро. Живущее теперь должно истлеть, но память еще хранит прикосновенье той ласковой руки, которая не в силах подарить мне счастье, а только боль утраты, неотвратимой словно смерть…»
Словно про меня написано…»
Николиан Джерри — один из первых переселенцев планеты Эдина. На Земле он к этому времени закончил биофак университета. Увлекся вопросами генной инженерии. Поначалу предполагал просто пожить несколько лет на планете Эдина отшельником где-либо в девственных лесах… Романтично и красиво… Тогда он был еще наивным юнцом. Соорудил себе жилище в Тошинском лесу, названном его отцом в честь земного города Тошин, где он родился. Экспедиция Вилли Джерри составила первые карты планеты и дала название многим местностям.
Но спустя несколько лет появились первые слухи о бесплодии, сначала шутливые, потом тревожные и наконец взволнованные до истерических криков Фреда Савчина на центральной площади:
— Мы — бесплодны! Поймите! Мы все подобны кастратам! — Он рыдал, размазывая по лицу слезы грязными ладонями.
Фред Савчин прилетел на планету Эдина с молодой красавицей женой. Они мечтали о детях, о дикой планете и… вдруг… Ничего этого не будет!
Не будет!
И вот тогда на одном из заседаний совета появился молодой парень в темно-синих ледровых брюках, в белой сорочке с закатанными рукавами. Он вышел на середину зала и начал громко и властно:
— Нам нет пути назад. Мы бесплодны здесь, останемся такими же бесплодными и на Земле. Но я обещаю создать комбинат по выращиванию нашего потомства из клеток наших тел. Повторяю: нам нет пути назад. Перед нами дорога только вперед!
Никто не мог знать и не подозревал, какой план созрел в голове Николиана Джерри.
«Сколько землян гибнет ежегодно в глубинах космоса, сколько умирает на самой Земле от всяких несчастных случаев и просто своей смертью. А ведь с каждым телом исчезает чистый, неповрежденный биологический материал. Ему бы только одно-два тела в год… Этого вполне хватило б для работы комбината…»
«Всего знать невозможно. Но к этому и не следует стремиться… Досконально ты обязан знать только вероятные пути к избранной тобою цели», — эти слова Николиан не раз слышал от своего отца. А все, услышанное когда-либо от отца, Николиан накрепко запоминал. Может, просто потому, что редко видел его и с жадностью воспринимал все сказанное.
«Каждый является маленькой частицей большого организма общества, не осознавая общечеловеческих функций. Никто не должен знать лишнего, — думал Николиан уже на планете Эдина. — По крайней мере, на первых порах никто не должен знать лишнего, пока моя планета не выработает собственную прочную позицию существования. А потом можно будет диктовать Земле свои условия. И тогда только позволительно сказать правду, если она кому-то понадобится. Ибо существует всего лишь одна правда — желание жить! Земля же пока что ничего не должна знать. Иначе нас просто-напросто насильно вернут домой. И тогда — шестьсот тысяч трагедий. К чему? Пусть лучше будет шестьсот тысяч победителей! План простой и реальный! Появятся дети — дети Николиана Джерри! На своей планете с красивым названием — Дюлия!»