Затем был бунт и население приобрело двух раненых и семь трупов бунтовщиков. Затем та самая мирная и цивилизованная группа лишилась троих жителей. Двое пошли протестовать и были расстреляны автоматическими блоками, третий рванулся спасать и остался рядом. Один пассажир вскрылся от отчаяния. Но уже к половине пути всякая активность прекратилась. Дежурные пинали население, принуждая мыться и следить за чистотой, выходить из комнат за пищей. По-другому определить кому стало... окончательно плохо, было сложно.
Затем, после очередной серии прыжков отрубилась энергия. Корпус корабля ощутимо вздрогнул и свет стал аварийным. Редкие светлые точки вместо ярких полос на потолке блока.
Пока добровольная полиция отреагировала, двое активных бунтарей рванули к выходу в отсек экипажа. Автоматы обороны, конечно же, имели автономное питание. Что и продемонстрировали всем желающим.
- Спокойно. Меня предупреждали, что такое может быть. Отключен главный энерговод. Инженеры проводят профилактику двигателя.
Свон, успевший привыкнуть к новому имени, метался по секциям, рассказывая и успокаивая стадо беспокойных пассажиров.
.
Анрис сидел на стуле в узкой безопасной полосе возле крайней секции. На коленях у него лежал автомат. Человека с оружием пока было достаточно, чтобы в эту сторону никто не ходил.
- Не желаешь использовать ящик?
Свон глянул краем глаза на вожделенный блок аварийной связи с экипажем корабля и вздохнул.
- Не думаю, что мой разговор что-то изменит.
- И я не думаю. Но есть одна хорошая новость.
Анрис показал на один из автоматов НО.
- Вот эта игрушка отстрелялась. Стволы крутятся, но боеприпасов нет. У них совершенно дикая скорострельность. И в автоматическом режиме они расходуют боезапас совершенно глупо.
Свон посмотрел на последних расстрелянных людей... точнее - на брызги, которые от них остались.
- Там есть второй блок. Скольких требуется положить, чтобы и он опустел?
Анрис пожал плечами.
- У меня есть три кандидата и два добровольца. Если по одному... то троих должно хватить.
Свон надулся.
- Трое... это те, которых вы упаковали?
- Ну да. Один явно крышей двинулся. Два других... я бы их живыми не отпускал. Тебе же проблемы будут. Долбаная тюрьма. Знал бы, что так всё будет, чёрта с два бы согласился на... этот вариант.
Собеседник почесал макушку.
- Ждём. Это - на крайний случай. А про связь ты правильно сказал. Вот только, не этот ящик. Со второго связь с инженерной секцией корабля.
Анрис кивнул. Этот выход из трюма вёл в носовую часть корабля к помещениям экипажа. Двигательная секция - с противоположной стороны.
- Ну... давай. Чувствуешь как похолодало? Пищевые автоматы отключились, воды нет. Никакой. Того, что мы запасли, хватит на неделю экономии... но холодно станет раньше.
- Нет-нет. Этот вариант я устал обсуждать, Анрис. Два дня - это не повод для таких выводов.
Собеседник скривился и мотнул головой в сторону ящика связи.
- Давай, разговаривай. Если всё плохо... то лучше иметь хоть какой-то запас времени.
.
.
Возвращался Свон от ящика связи заметно повеселевший. Люди смотрели... и радовались. Всё наладится. Если уж Свон оставил свою вечно хмурую маску, значит всё в порядке.
Когда закрылась дверь каюты... радость сползла с лица и Свон выругался. Длинно и грязно.
- Что?
Из-под груды одеял появилось осунувшееся лицо соседки. Она так никуда и не переехала из этой комнаты. Свон привык к её присутствию.
- Как врачу... мы очень похожи сейчас на свежие трупы.
- Что случилось?
Свон оглянулся на дверь. И пожав плечами стал забираться под собственные одеяла. Но соседка его в покое не оставила. Она моментально оказалась рядом.
- Теплая.
- Угу. Давай, рассказывай, пока не остыла.
- Ты же не спишь с пациентами?
- Прекращай молоть ерунду. Я уже столько правил нарушила, что... в их нарушении даже определённое удовольствие появилось.
В бок Свону ткнулся кулачок.
- Что случилось?
- Таможня. Нас тормознули местные полицейские. Реактор заглушили по приказу. Сейчас Джой объясняется с полицией. Мы - контрабанда.
- Б... Я это путешествие запомню надолго. Это нечестно.
- Что именно?
Сосед удивлённо поднял брови, пользуясь тем, что в темноте лицо было почти неразличимым. Он избегал демонстрировать окружающим естественные эмоции. Красиво разрисованная картинка спокойствия и уверенности держалась буквально на ниточке.