— Возможно, — покачал головой принц, невольно вспоминая сказку про кота, который спас дурака-героя.Герои всегда дураки, но дуракам везет...
«...и голод его был настолько нестерпим, что Айнерья взял одну ягоду с красного блюда. И когда он положил ее в рот, она запела, и спящий хозяин поднял голову со стола. И Айнерья увидел, что он слеп. Хозяин взял со стола нож и вырезал себе на лбу глаз, и увидел Айнерью, и увидел, что у того в руке горящий камень. «Ох, горе мне, — подумал Айнерья. — Не послушал я совета женщины и не удержался»!
А Хозяин близится, не говорит ни слова, а кровавый глаз горит, и не может Айнерья с места двинуться, а ягода поет у него во рту.
И тут зашевелился мешок у него на плече, который дала ему в ничейный час женщина в доме на холме, и оттуда вдруг выскочил маленький котик и перебежал дорогу Хозяину, и тот заревел, словно ослеп, и стал тыкаться словно в стену там, где перебежал котик. И ягода перестала петь и выпала у Айнерьи изо рта. А котик оглянулся, словно позвал за собой, и Айнерья пошел за ним, не смотря по сторонам и не слушая песен теней, и не оборачиваясь на их зов, как велела женщина, и так вышел он из дома теней с камнем в руке. И была ночь, и вернулся он к тому дому, но дом был пуст, словно в нем и не жил никто...»
«Кто из богов был этим котом»? — вдруг подумал он, а потом только сообразил, какая странная мысль пришла ему в голову. Может, все эти странные помощники в сказках — боги? Или их посланцы? Ведь сами боги проиграли Жадному. Они лишь в ничейное время могут появляться здесь...
Да и вообще они спят.
Или не спят?
Арнайя Тэриньяльт был как всегда безупречно учтив. Это был его человек, он сам дал клятву — но как же он далек... Похоже, Младший завоевал его сердце, хотя верность принадлежит Старшему.
Старший принял чашу из рук хозяина, но не стал, следуя старинному вежеству вести окольные разговоры, а сразу сказал:
— Я здесь ради твоей сестры, господин холма.
— Я пошлю за ней, — сказал Арнайя и послал слугу, ждавшего приказа за расшитой тяжелой занавесью, отгораживавшей вход в круглую комнату.
Пока слуга искал госпожу, Арнайя задавал вопросы о путешествии. Принц не желал отвечать, но вежливость обязывала хотя бы «да-нет» сказать. И так ловко Арнайя ставил вопросы, что потихоньку начал разматывать ниточку того, что принц хотел бы срыть. И хорошо, что пришла госпожа Ледяной Цветок.
Адахья, впервые увидевший ее так близко, застыл с идиотским лицом. На морде кота промелькнуло нечто похожее на усмешку — если коты умеют усмехаться.
Госпожа стояла на пороге в многослойных одеждах из красного струящегося тонкого шелка, и лицо ее было спокойно и отстраненно-покорно.
Арнайя бесшумно встал, твердо повел за собой Адахью, и то повиновался, все оборачиваясь на госпожу.
А кот остался.
Асиль гибко села за столик и вопросительно уставилась на принца. А тот молча смотрел на нее и в ужасе думал — я же должен любить ее. Она же прекрасна. Но я не хочу ее. Совсем. Она как ледяной цветок — а я убью ее. Я не сумею.
И он заговорил:
— Госпожа Асиль. Мы с моим братом спорим о тебе. Я знаю, что он приходил и просил твоей руки. Я пришел спросить тебя — хочешь ли ты в мужья кого из нас? Если хочешь — то кого?
Асиль молчала, все так же глядя на него.
— Если станешь моей женой, то будешь когда-нибудь королевой. Я дам тебе все, что у меня есть, а попросишь — дам и больше.
«Зачем я это делаю?»
Асиль вдруг тихо засмеялась.
— Прости меня, господин. Я не хочу тебя. Я сейчас это поняла. Прости. И скажи своему брату — я согласна.
Она поднялась и вышла, и кот вышел следом за ней. Остались досада и — облегчение. Досадно было, что вот так отказала. Но, наверное, так было правильно.
«Ради чего я хотел ее в жены? Брату досадить? Доказать, что я всегда буду старшим и лучшим? Или что Тэриньяльты — мои?»
Он покинул холм Тэриньяльтов на другую ночь, отоспавшись и поговорив с Арнайей о Науринье, изгоях и обезумевших от Шепота людях. А еще попросил его сопровождать его в Объезде. Как будущего родича. Пусть все знают и видят.
А когда он вернулся домой и, ворвавшись в покои к брату, просто бросился к нему на шею, прося прощения, Младший даже испугался.
— Асиль передает тебе, что согласна. И хорошо, я не для нее и она не для меня. Глупо было бы. Брат, я рад за тебя. Все правильно, все так и должно быть!
А потом он сложил песню. Первую в своей жизни песню — о своем брате и ледяной красавице, и в первый раз в жизни он ощутил в своей душе не то чтобы спокойствие, но удивительную правильность и поразился. Он еще не понял, что произошло и как это толковать, и что делать дальше, но ему хотелось плакать, как плачешь от чего-то изумительно простого и важного в момент взросления.