– Не стоит так убиваться, красавица, – произнес вдруг рядом мужской голос, густой, глубокий, его лишь чуть-чуть портил легкий акцент.
Ксаниш подняла глаза – перед ней стоял посол Адна.
Этот гостиный дом был подороже того, в котором мы останавливались вначале, но и получше, да и теперь мы могли себе это позволить.
Следующим утром, отъевшийся и выспавшийся Мэйо встрепенулся, увидев, что я куда-то собираюсь.
– Схожу я на базар, – ответила я на его невысказанный вопрос. – Прикупить кое-что, да и слухи не помешало бы пособирать.
– Я с тобой! – тут же вызвался мальчик.
– Что же, собирайся тогда.
Тщательно завернутый в тряпье футляр с мечами и большую часть денег я решила оставить в гостином доме, припрятав все это между ставен, после чего мы отправились в город на прогулку. Мне нужно было купить новые сапоги и штаны, да и Мэйо одежда потеплее не помешала бы. Могли мы и в богатую лавку направиться, там случались продажи товара с серьезной уценкой, например, того, что залежался на полках, и его побила моль, или он так сильно вышел из моды, что только отпугивал покупателей. Этот товар был довольно качественен, лучше того, что можно купить на развале, но я все же предпочла отправиться на базар, мне нужны были не только сапоги, но и слухи, а где их добывать лучше, чем там, где толчется куча народа?
Мэйо крутил головой из стороны в сторону, до этого ему и рассмотреть-то толком Кумшу не удалось, мешали то усталость, то волнение. От мальчишки градом посыпались вопросы, на которые я только и успевала отвечать. Спас меня базар, до которого мы, наконец, дошли.
Принявшись копаться в куче сапог, я отправила Мэйо к тряпью, выбирать себе одежду. Однако он почти сразу вернулся, притащив необъятного размера голубые женские шаровары, украшенные сиреневыми и розовыми бантиками и предложил мне примерить, намекая на то, что я вроде новые штаны собралась покупать. Я посмотрела на расшалившегося ученика, достала из кучи огромный сапог и надела ему на голову. Мэйо тут же подбоченился, будто на него воинскую шапку надели, и отправился дальше копаться в одежде, бросив через плечо напоследок:
– Не хочешь, не надо. Но голубой цвет тебе к лицу.
Наконец, я выбрала подходящую пару сапог и крепкие полотняные, с кожаными нашивками на коленях, штаны, если поверх моих надеть, как раз замечательно будет, еще прихватила большую, местами потертую, но еще способную неплохо греть, шерстяную шаль, а потом пошла посмотреть, как там дела у Мэйо. Оказалось, что выбрать себе что-нибудь полезное мальчик так и не смог, пришлось мне повозиться, заставив его перемерять с десяток тисок и плащей, еще мне приглянулась меховая безрукавка. Она была немного великовата, но если подвязать пояском…
Видя, что мы выбрали, к нам поспешил одни из торговцев, он живо посчитал наши покупки, и указал пальцем на голову Мэйо.
– Это брать будете?
Глаза мальчишки сапфировыми искрами блеснули из-под опушки сапога.
– Ну если только он согласится носить это в качестве головного убора каждый день.
Мэйо поспешно скинул сапог в кучу остальных и поправил шапку.
Тряпье обошлось нам в два с половиной шерла. Цены здесь все-таки! Увязав покупки в новый плащ Мэйо, я закинула узел на спину, и мы отправились бродить по базару. Недаром Кумшу называют торговым городом – здесь сходятся многие торговые пути. Именно через Кумшу легче всего добраться из глубин Империи до столицы, а уж оттуда, через переход Каеш – в Адн. Но что-то не видно было на прилавках аднского бархата, так мелькали кое-где жалкие отрезы, не продавалась соленая и вяленая рыба, которую торговцы всегда привозили из Адна, да и самих светловолосых жителей западной страны попадалось очень мало. Скорее всего, это те, кто осел в Кумшу, или не успел убраться до того, как переход Каеш закрылся. Да и купцов из других соседних стран почти не видно, лишь мелькнет кое-где смуглый желтоглазый тил-мерец или важный, как индюк, темнокожий ситранец в расписной тиске и сапогах с загнутыми носами.
Слухи же были еще беднее: каждый второй считал, что грядет какая-то беда, поговаривали даже о том, что спящее на дне океана чудовище Шиму воспрянет ото сна и поглотит, утащит в пучину, приморскую часть Империи.
Будь у меня усы, я бы в них посмеивалась. Знаю я это чудовище, только спит оно не в море, а за горами, и зовут его Адн.
Бродили мы довольно долго, Мэйо не выдержал и потянул меня за рукав.
– Может, чем-нибудь подкрепимся?
– Конечно.
Мы подошли к лавке, в которой продавались колбасы и копченое мясо, по соседству располагалась лавка хлебника, чтобы покупателям далеко не ходить. Пока я отвлекалась на покупку хлеба, Мэйо успел скормить половину своей колбасы лежащей в грязи у лавки колбасника собаке.
Крупная, мохнатая зверюга с жадностью проглотила подачку, чуть не оттяпав угощавшему пальцы. Мэйо с улыбкой погладил псину по голове. Широкий розовый язык лизнул руку мальчика, а вот песий хвост даже не пошевелился. Да и вообще двигалась собака как-то странно.
Колбасник, видя мое внимание к псине, сказал:
– Она уже три дня тут лежит. Под телегу угодила, вот задние ноги и отнялись.
– Мэйо, – я подошла ближе к мальчику. Собака, почувствовав во мне оборотня, грозно зарычала и даже попыталась встать, но у нее не получилось. Зверь рухнул обратно в грязь, заплакав от боли.
А я с удивлением смотрела на пронзительные серо-голубые глаза. Пес был чудовищно грязен, но я все же рассмотрела белую морду, темно-серую гриву и чуть более светлую шерсть на теле. Чей-ни. В Тил-мере, на родине этой породы, чей-ни используют как овчарок, а в Виларе их же обучали совсем иному, превратив в бойцов и охотников на людей. И там и здесь чей-ни ценятся очень дорого, за одного пса платят почти столько же, сколько за породистого скакуна. Они очень умны и преданы хозяевам, почему же столь ценный зверь оказался на улице, в грязи? Ответа я не знала.
– Чиа, давай возьмем ее себе! – взмолился Мэйо, жалобно заглядывая мне в глаза.
Я представила, как мы носимся по дорогам с полупарализованной собакой на руках, а та при каждом удобном случае норовит меня загрызть. Пожалуй, не будь эта зверюга в таком плачевном состоянии, она была бы не менее опасным противником, чем тигрица.
– Нет! – твердо сказала я, отводя взгляд от умоляющих синих глаз.
– Но…
– Мэйо, поверь мне на слово, мы не сможем заботиться об этой собаке.
– А может, давай ее отнесем тому господину, у которого мы выступали. Мне показалось, он добрый.
– Я думаю, он перестанет быть добрым, если мы принесем ему такой подарочек. Пес весит больше, чем взрослый мужчина, мы с тобой его просто не донесем.
– Это она.
– Что?
– Это психа!
– Все равно.
– Но она умрет от голода!
– И прокормить ее мы не сможем.
– Но…
– Хватит! – собаку и в самом деле было жаль. Смерть от голода и холода. Врагу не пожелаешь.
Я подошла к псине, вручив Мэйо узел с одеждой, достала нож. Собака, казалось, почувствовала, что я хочу сделать, перестала рычать, доверчиво подставив горло.
– Эй, вы что делаете?! – заорал колбасник. – Забирайте теперь эту падаль!
Не слушая его криков, я, взяв Мэйо за руку, отправилась прочь.
Мальчик вырвался и закричал, по щекам его катились слезы:
– Зачем ты это сделала?!
– Она все равно бы умерла. Только не так легко. Она калека и не смогла бы добывать себе еду, а для слабых на улице нет места. А представь, наступили бы холода, а она даже не смогла бы никуда спрятаться! Я лишь избавила ее от мучений.
Мэйо стоял и плакал. Мне тоже было здорово не по себе, но я старалась не подавать виду.
– А если я вдруг заболею? Или охромею? Или… – он судорожно вздохнул. – Со мной ты так же расправишься?
– Но ты не болен и не хром. Никто из нас не знает, что он сделал бы в той или иной ситуации.