– Давно здесь делали ремонт? – спросил Адамс, осматриваясь и совершенно не замечая беспорядок.
– Не помню, а что?
– Судя по моим наблюдениям, лет семь назад, возможно, даже больше. – Он дождался, когда Гвен согласно кивнет. – Не ошибусь ли я, если скажу, что после рождения Томаса у вас никогда не делали ремонт?
– Выходит, что так, – Гвен растерянно пожала плечами.
– А ваша мать? В ее комнате такой же беспорядок? – Адамс увидел, как напряглась Гвен. – Или же нет? – он подумал, что, возможно, эта девчонка могла занять комнату матери, как только та умерла. Почему бы и нет? Вот и объяснение этого беспорядка. – Мы можем посмотреть комнату вашей матери, мисс Мороу?
– Комнату матери? – она пожала плечами, вышла в коридор. – Там в основном иконы и… Я не заходила туда с того дня, когда… – Гвен замолчала, открыла дверь и пропустила Адамса вперед. – Не возражаете, если я не буду заходить? – спросила она.
Адамс не ответил, переступил порог, огляделся. Комната была просторной, но крайне мрачной. Тяжелые шторы скрывали окна. Лики святых застыли на стенах. От их укоризненного взгляда, казалось, невозможно укрыться. Большая кровать стояла посреди комнаты, разделяя окно и входную дверь. Постельное белье на ней было чистым, но крайне дешевым. Старый бельевой шкаф неуклюже сутулился напротив кровати. Адамс подошел к нему, заглянул внутрь.
– Когда ваша мать в последний раз покупала себе что-нибудь из одежды? – спросил он Гвен.
– Из одежды? – она попыталась вспомнить, но не смогла. – Не помню, а что?
– Из того, что я вижу, она, судя по всему, была у вас аскетом. Вы никогда не ссорились с ней по этому поводу? Она никогда не пыталась запретить вам покупать новую одежду, косметику? Никогда не хотела, чтобы вы одевались чуть скромнее, проводили больше времени дома?
– Не понимаю, к чему вы клоните.
– Вы часто с ней ссорились?
– Ссорились? – Гвен вдруг захотелось захлопнуть дверь и оставить Адамса навсегда в этой больше похожей на камеру в тюрьме, чем на спальню, комнате. – Причем тут это?
– Просто пытаюсь понять. – Он жестом предложил ей войти. – Скажите, мисс Мороу, что вы чувствуете, находясь здесь?
– Ничего. – Гвен с трудом сдерживала желание подойти к окну и раскрыть шторы.
– А сейчас? – Адамс закрыл входную дверь.
Гвен резко обернулась.
– Какого черта вы делаете?! – на мгновение ей показалось, что в комнате не хватает воздуха. Адамс не двигался, просто стоял, наблюдая за ее реакцией. – Откройте, пожалуйста, дверь, – тихо попросила его Гвен.
– Вам страшно?
– Нет.
– Вы выглядите напуганной, мисс Мороу. Когда вы в последний раз заходили сюда? Месяц назад? Год назад? Пару лет?
– Не помню.
– Вы говорили, что мать ваша была больна. Как долго это продолжалось? Она причиняла вам боль? Заставляла вас стыдиться себя? Что вы почувствовали, когда она умерла? А Томас? В нем вы не видите продолжение своей матери? Не думаете о том, что можете наконец-то отплатить ей за весь тот вред, что она причинила вам? – Адамс выдержал небольшую паузу. – Мисс Мороу?
– Убирайтесь, – процедила сквозь зубы Гвен.
– Это просто стандартная процедура. Просто вопросы, которые я должен задать.
– Я сказала, убирайтесь! – Гвен шагнула к нему, заставив машинально попятиться.
– Вы же сами сказали, что ваша мать была больна. Разве я не должен проверить вас, чтобы понять, способны ли вы заниматься воспитанием своего младшего брата?
– Способна. Еще как способна. Довольны? А теперь убирайтесь. Дверь прямо за вашей спиной, мистер Адамс. – Она сделала еще один шаг к нему, надеясь, что он снова попятится, но он лишь слабо улыбнулся.
– Успокойтесь, мисс Мороу, – охрипший голос Адамса стал на удивление мягким. – За десять лет работы я общался с сотнями людей в подобных ситуациях, и поверь мне, я уже видел все.
– Я люблю Томаса, мистер Адамс, – тихо сказала Гвен, однако злость в ее голосе продолжала звучать. – Я смогу позаботиться о нем, и я никогда не причиню ему вреда. И можете не сомневаться – Томас любит меня и хочет остаться со мной.
– Ничуть не сомневаюсь, что это так, мисс Мороу, – снисходительно улыбнулся Адамс. – Дети в его возрасте, как правило, привязаны к своим родителям или родственникам вне зависимости о того, хорошо им с ними или нет. – Он вышел из комнаты. – Сколько вам лет, мисс Мороу? Восемнадцать?
– Девятнадцать. – Гвен шла следом за ним к выходу.
– Девятнадцать… – голос Адамса снова стал неприветливо сиплым. – Это сложный возраст, мисс Мороу. Поверьте мне, я знаю это по опыту. Девушка, собирающаяся стать матерью в восемнадцать лет, даже не представляет, с какими трудностями ей придется столкнуться.
– В девятнадцать, – поправила его Гвен, но он не обратил на это внимания.
– А в вашем случае, мисс Мороу, ситуация осложнена тем, что Томас достаточно взрослый мальчик. Я понимаю, вы скажете, что растили его с детства, что знаете о нем абсолютно все, но задайтесь вопросом: сможет ли он с вами получить достойное образование, сможете ли вы отправить его в школу, заботиться о нем? Это ведь требует больших затрат, мисс Мороу. Затрат времени, денег, усилий…
Они вышли на улицу. Томас возился во дворе, пытаясь открутить велосипедное колесо.
– К тому же мальчику в этом возрасте нужен отец, мисс Мороу. Как думаете, вы сможете заменить ему не только мать, но и отца? – Адамс обернулся и посмотрел на Гвен, терпеливо ожидая ответа. Она молчала до тех пор, пока не поняла, что он не уйдет, не получив ответа. – Думаю, вы и сами все понимаете, мисс Мороу, – опередил ее Адамс, спустился с крыльца и, не оборачиваясь, пошел к своей машине.
«Что, черт возьми, я должна понять?!» – подумала Гвен, спустилась с крыльца, намереваясь догнать Адамса, но остановилась, решив, что это ничего не изменит. Он уехал, оставив в память о себе сомнения и тревоги. «И что теперь? Что я должна делать? Ждать?» Гвен взяла Томаса и поехала к Лорель. Они просидели с подругой до вечера, но так ничего и не решили.
– Может быть, он больше не приедет? – предположила Лорель. – Жаль, что у нас нет общих знакомых с этим мистером Адамсом.
– Да. Жаль, – Гвен задумчиво наблюдала за братом. Он бегал с детьми Лорель по двору, неуклюже запуская фрисби. – Знаешь, в какой-то момент мне показалось, что еще немного, и Адамс обвинит в меня в том, что я такая же чокнутая, как мать. – Она посмотрела на подругу, но та предпочла промолчать. – Но ведь это же не так? – Гвен снова начала наблюдать за Томасом, но вопрос засел в голове, не давая покоя. – Может быть, мне встретиться с доктором Лероем и попросить проверить меня? Ну, чтобы знать наверняка.
– Ты не сумасшедшая, – заверила ее Лорель.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю и все.
– Как бывшие подруги моей матери? Они ведь даже на похоронах не верили, что мать была действительно больна!
– Может, она и не была больна? Я имею в виду, так, как ты думаешь, больна. Не все же люди, сводящие счеты с жизнью, больны шизофренией. У некоторых просто что-то не сложилось в жизни, у других какие-то непреодолимые сложности. Помнишь доктора Кларксона, который лечил нас, когда мы были детьми? Он ведь тоже убил себя, но у него не было шизофрении.
– Кажется, он чем-то болел?
– Вот видишь?!
– Но мать-то моя ничем не болела! Сомневаюсь даже, что она хотела убивать себя. Скорее всего, ее целью было пристрелить того демона, который поселился у нее в голове! – Гвен тяжело вздохнула, призналась, что боялась обнаружить нечто подобное у Томаса. – Доктор Лерой наблюдал за ним, но ничего не заметил.
– Вот видишь! – оживилась Лорель. – Если бы у тебя были какие-то признаки, думаешь, доктор Лерой не заметил бы этого?! – она тронула Гвен за плечо.
Гвен кивнула, но сделала это лишь потому, что не хотела больше продолжать эту тему.
Вернувшись домой, она долго убеждала себя прибраться в комнате матери, убеждала, что это ничего не значит для нее. «А лучше даже не прибраться, а выбросить все эти жуткие, мрачные вещи!» – она поймала себя на мысли, что боится не столько безумной матери, сколько ее комнаты. Даже сейчас, когда хозяйка ушла в мир иной, комната продолжала жить, продолжала плодить страхи.