В палатах Бальдра исцелялись болезни. Там затянулась рана на запястье Тюра, изувеченном клыками Фенрира. И там душу Фрейра меньше одолевала тревога, поселившаяся в ней с тех пор, как Локи разругал его за утрату меча.
Теперь, когда Фенрир был прикован к скале, асы и ваны немного успокоились. Они проводили веселые дни в Мирных кущах, наполненных звонким щебетом птиц. Тогда-то поэт Браги вплел в свой бесконечный рассказ историю о приключениях Тора у великанов.
Но злые предчувствия проникли даже в обитель Бальдра. Однажды юную Хнос, дочку Фрейи и пропавшего Ода, привели туда всю в слезах, которых никому за стенами Брейдаблика не удавалось унять. Нанна, нежная супруга Бальдра, посадила девочку на колени и сумела утешить ее. Тогда Хнос рассказала богам сон, который так ее расстроил.
Ей снилась властительница Хель, наполовину живая женщина, наполовину покойница. В этом сне Хель явилась в Асгард и возгласила: «Светлейший из асов должен жить со мной в моем подземном царстве». Хнос до того испугалась, что, и проснувшись, никак не могла опомниться.
Услыхав это, все лишились дара речи. Нанна с тоской посмотрела на Одина Всеотца. А Один, взглянув на Фригг, понял, что страх проник ей в сердце.
Он покинул Мирные кущи, взошел на свою башню Хлидскьяльв и принялся обозревать окрестности, с нетерпением ожидая Хугина и Мунина. День за днем два его ворона облетали мир, а возвратившись, докладывали обо всем, что там творилось. И теперь, быть может, они откроют ему что-то, из чего станет ясно, вправду ли Хель обратила свои помыслы к Асгарду и есть ли у нее власть забрать одного из небожителей в свое мрачное жилище.
Вороны прилетели и, устроившись у Одина на плечах, сообщили ему новость, поднявшуюся по стволу Иггдрасиля. Принесла ее белка Рататоск. А узнала она ее от змеев, которые вместе с исполинским драконом Нидхёггом вечно глодали корень Иггдрасиля. Белка поведала орлу, качавшемуся на самой верхушке, что в обители Хель застлано ложе и приготовлена пустая скамья для какого-то царственного пришельца.
И подумал тут Один: уж лучше бы волку Фенриру жадно рыскать по Асгарду, чем кому-то из асов сидеть на скамье и покоиться на ложе в палатах Хель.
Всеотец оседлал Слейпнира, своего восьминогого коня, и поскакал к обители мертвых. Три дня и три ночи ехал он сквозь безмолвие и мрак. Учуяв его, один из псов Хель вырвался на свободу и залаял вслед Слейпниру. Целый день и целую ночь пес Гарм гнался за ним, и Один чувствовал запах крови, капавшей с его страшных клыков.
Наконец, закутанное в саваны туманов, предстало перед ним Поле мертвых. Всеотец спешился и воззвал к спавшей там древней пророчице Вёльве, прося ее откликнуться и поговорить с ним. Он произнес ее имя и заклинание, имевшее власть прерывать вечный сон.
Посередине окутанного саванами поля раздался стон. Тогда Один крикнул:
— Восстань, о древняя Вёльва.
Посередине окутанного саванами поля что-то зашевелилось, и над сонмищем мертвых возвысились голова и плечи.
— Кто тревожит Вёльву? Дожди мочили мою плоть и ветры ворошили мои кости еще в те века, на которые не простирается память живущих. Ни один живой голос не смеет нарушать мой вечный покой.
— Это я, Вегтам Странник. Для кого застлано ложе и приготовлена пустая скамья в жилище Хель?
— Для Бальдра, сына Одина, застлано ложе и приготовлена пустая скамья. А теперь дай мне уснуть.
Но вдруг Один прозрел дальше пророчества Вёльвы.
— Кто там стоит, — вскричал он, — с непоникшей головой и не оплакивает Бальдра? Ответь, Вёльва!
— Ты видишь далеко, но не видишь ясно, о Один. Я вижу ясно, но не вижу далеко. А теперь дай мне уснуть.
— Вещая Вёльва! — опять воззвал Один.
Но из могильных глубин донесся голос:
— Больше никому не пробудить меня, пока огонь Муспелльсхейма не вспыхнет над моей головой.
Затем на Поле мертвых воцарилась тишина. Всеотец поворотил своего коня Слейпнира и четыре дня скакал сквозь мрак и безмолвие назад к Асгарду.
Богиней Фригг овладел тот же страх, что владел Одином. Она посмотрела на Бальдра, и тень Хель проскользнула между нею и ее сыном. Но тут ее слуха коснулся веселый щебет птиц, наполнявший Мирные кущи, и она прониклась чувством, что ничто на свете не причинит вреда Бальдру.
Для верности она обошла все, в чем могла таиться опасность, и взяла клятву с огня и воды, с железа и разных других металлов, с земли, камней и огромных деревьев, с хищных птиц, зверей и ползучих гадов, с ядов и хворей, что они ничем не повредят Бальдру Драгоценному. И с готовностью произносилась эта клятва.