Вспыхнувший было огонек надежды окончательно угас.
Нужно попросить Зазу, кроме пончиков, захватить из кухни бутылку вина...
Спустив покрывало с одного плеча, я перекинула свободный край через левую руку, на манер тоги. Выставив ногу вперед, расправила плечи, воображая себя римским мыслителем. Эх, будь здесь Цицерон или Сенека - им не составило бы труда уговорить крылатых упрямцев на перемирие! Собственное косноязычие приводило меня в отчаяние, ведь одно неосторожное слово могло подписать смертный приговор тысячам невинных людей.
Я уже было решила отрепетировать речь, которую рано или поздно предстояло держать перед Советом, но успела выдавить лишь: «Уважаемые...эээ... собравшиеся» - когда дверь в комнату со скрипом отворилась.
На пороге возникла Ула, столь ослепительная в своем футуристическом платье из плотно пригнанной стальной чешуи с широкими оранжевыми плавниками на предплечьях, что я невольно охнула.
- Что делаешь? - спросила она, цепко оглядев меня с головы до ног.
- Репетирую, - растерянно брякнула я.
И тут же мучительно покраснела, сообразив, что стою босая, растрепанная и завернутая в дурацкий плед с кисточками.
- Ясно, - отозвалась девушка. После чего, распахнув дверь пошире, крикнула в темноту коридора: - Тинна, Тэнна, заходите! Пошевеливайтесь, сонные селедки, у нас мало времени!
Глава 12. Зеленый Бал
Вслед за Улой в комнату вошли две драконицы. Зеленая кожа и красные глаза выдавали в них кровь Илуа. Одеты они были скромнее, чем Ула, и гораздо менее воинственно - в шуршащие серебристые туники. Прически девушек представляли собой нечто вроде конусных морских раковин, окольцованных шипастыми обручами, сужающимися к вершине. Выглядела такая конструкция громоздко, но очень эффектно.
Одна из дракониц несла в руках деревянный ларец, другая - объемистый сверток белого цвета.
- Сначала лицо и волосы, - приказала Ула. - Ты! - демонические глаза впились в меня, как пиявки. - Приготовься, будет больно.
Я вытаращилась на девушку, чьи тонкие губы растянулись в зубастой ухмылке.
- Крас-сота требует жертв, - прошипела Тинна. Впрочем, это могла быть и Тэнна.
Зеленокожие мегеры перекрыли все пути отступления, поэтому оставалось лишь молиться Богу-Дракону и уповать на то, что муки будут недолгими...
Все оказалось не так страшно. Хотя извлеченные из недр ларца щипцы для завивки, похожие на пыточный инструмент, в первое мгновение вызвали панический ужас. Самую болезненную процедуру - выщипывание бровей - я вытерпела как настоящий стоик; в остальном же, манипуляции были даже приятными. Нежные, умелые руки с помощью кремов разгладили кожу, покрыли ее полупрозрачной сияющей пудрой, ресницы подкрасили, а на губы нанесли ягодно-сладкую смесь.
Закончив с макияжем, девушки занялись волосами. Поврежденные магией, они были сухими и непослушными, но их упорно расчесывали, завивали и укладывали до тех пор, пока Ула не заключила, что она и ее товарки сделали все возможное. Дескать, теперь тха-си хотя бы не похожа на бездомного дамалу.
Наконец пришел черед платья. К тому времени я так устала от непривычных процедур, что с легкостью позволила полностью раздеть себя и облачить сначала в тончайшую нижнюю сорочку, а после - нечто длинное и прохладное.
- Вот и все, - сказала Ула, застегивая на мне накидку.
Голос ее звучал непривычно нежно.
Обхватив за плечи, девушка подвела меня к зеркалу. Почувствовав сильное волнение, я на секунду опустила веки, ощущая, как подрагивает в груди сердце.
- Смотри, - повелительно сказала Ула.
Подчинившись, я широко открыла глаза...
И онемела, не узнавая себя. Даже обернулась, чтобы убедиться, что красивая юная леди не стоит за моей спиной.
Но это и в самом деле... была я.
Лицо выглядело нежным и прелестным, усталые синяки исчезли, словно спала я не пару часов, а несколько суток. Бледные щеки порозовели, а изумленно распахнутые глаза казались огромными и блестели, как изумруды. Даже длинный нос, служивший поводом вечных душевных терзаний, казался почти изящным.
Приталенное белое платье смотрелось просто, но очень изысканно. Низкий лиф открывал полукружия грудей, длинную шею с выпирающими ключицам. Плечи и руки - пожалуй, излишне худые - скрывала тонкая накидка из удивительной ткани, какой видеть мне еще не доводилось: в свете камина она волшебно искрилась и переливалась, не теряя при этом и толики кристальной белизны.
Качнув головой, так что две серебристые прядки, выпущенные на висках, легкомысленно подпрыгнули, я рассмеялась.
- Спасибо! - обвив руками шею замешкавшейся Улы, звонко чмокнула в холодную щеку.