На лице дракона появилось столь трогательное выражение детской обиды, что мне захотелось потрепать его по рыжей макушке.
- Однажды Первородный сказал мне, что вы с сестрой - единственные из крылатых, кому он доверил бы защищать свою спину, - мягко произнесла я. - Джалу действительно ценит вас, Ило. Вас обоих.
Быть может, я слегка искажала слова Джалу, но так было нужно - я знала, поэтому заранее простила себе маленькую ложь.
- А ты, тха-си? - без тени иронии спросил Ило.
Я ответила уверенным кивком, не колеблясь ни секунды, потому что действительно готова была доверить близнецам свою жизнь. Как делала уже неоднократно.
Коротко хмыкнув, дракон перегнулся через каменный парапет, пошарил рукой в зеленой листве. С довольным видом воткнул сорванный цветок мне в волосы. К крылатому явно вернулся привычный легкомысленный настрой, чему я была только рада.
Стены замка сотряс металлический звук, похожий на удар гонга. Затем снова и снова. Тихо чертыхнувшись, Ило схватил меня за руку и потащил вверх по лестнице, да так, что приходилось перепрыгивать через две ступеньки, то и дело подворачивая ноги - новые сапожки были красивыми, но до ужаса неудобными.
Сердце неистово стучало у самого горла. Меня ждал первый настоящий бал в моей жизни! В глубине души крепла уверенность, что этой ночью случится нечто поистине важное...
***
Главный Зал, где я была впервые, поражал воображение размерами и роскошью убранства. Огромный, как футбольный стадион, с высокими окнами до самого пола, расцелованными морозным узором; звездчатыми сводами и колоннами, похожими на распустившиеся бутоны лилий. Пять каминов в человеческий рост дышали уютным жаром. Через каждые несколько шагов из стен торчали когтистые лапы, держащие масляные светильники.
В конце зала, на каменном помосте, помещался отлитый из чистого серебра трон; вместо спинки - распахнутые драконьи крылья. Чуть поодаль ослепительно сиял, раскачиваясь на петлях, круглый глаз гонга.
Двое смуглых юношей играли на деревянных струнных инструментах, напоминающих древнегреческие кифары. Крошка-гремлин в расшитом жемчугом камзоле подыгрывал им на флейте.
Вдоль всего зала тянулись столы, сервированные серебряными и золотыми приборами, на стульях лежали бархатные подушечки.
Хотя столы буквально ломились от горячих блюд, закусок, экзотических фруктов и вина, дамалу в длинных серых туниках, подпоясанных красными кушаками, продолжали вносить в зал все новые и новые угощения. Бегая прямо по столам, гремлины деловито указывали, где, по их мнению, чего-то недоставало.
Сказать по правде, такого изобилия и разнообразия лакомств мне не доводилось видеть за всю свою жизнь.
Одну за другой я поглощала крохотные тарталетки с красными водорослями и соленой икрой, мясные корзинки, гренки со всевозможными паштетами и намазками, фруктово-сырные канапе, ягодный щербет и вкуснейшие конфеты, похожие на комочки снега, тающие во рту.
Подошедший незаметно Ило протянул мне кубок. Пробормотав невнятную благодарность, я сделала глоток, оставивший на языке пряную сладость, и потянулась за пирожным ядовито-зеленой расцветки.
- С тобой все в порядке? - с легким беспокойством спросил дракон.
- Угу, - отозвалась я, и немедленно закашлялась, подавившись суховатой начинкой.
- Если продолжишь, тебя с-стошнит прямо на одежду, - сказал крылатый, едва заметно отодвигаясь в сторону.
Вздохнув, я вытащила кусочек белой ткани из искусно выкованной салфетницы. Тщательно вытерла рот. Ило прав - еще немного, и собственный желудок объявит мне джихад.
Причина нечеловеческого обжорства крылась не в голоде. События последних дней приучили организм к спартанскому режиму, сократив его природные потребности до минимума. Но в попытке изгнать из живота и груди отвратительное, сосущее чувство пустоты, я просто жевала все, что подворачивалось под руку. Увы, безотчетная тревога никуда не исчезла.
Здесь, среди всего этого великолепия, в окружении созданий, чья пугающая красота могла ввести в языческий экстаз любого смертного, я ощущала себя не в своей тарелке - инородным и неуместным элементом, вроде старого патефона в стильной хай-тек гостиной.
И даже прекрасное платье, подаренное Джалу, не могло исправить положение.
Не будь рядом Ило, с его добродушными подколками, я бы трусливейшим образом воспользовалась формулой невидимости - только бы укрыться от назойливых взглядов.