— Хорошо еще, что это случилось на Йом Тов, когда можно переносить огонь, а не в Субботу,— сказал Шалом.
— Но мы все-таки промокли,— проговорил Гилад.— Я вам говорил, что надо построить укрытие вместо этого эрува!
— Нам следовало строить и эрув, и укрытие,— сказал Рон.— Что ты имеешь против эрува. Почему он тебя так беспокоит? Ты все время ноешь, как только мы пытаемся соблюсти мицвот[*] — заповеди.
— Я больше не могу, не могу,— выпалил Гилад,— и его круглое лицо покраснело.— Что у нас мало других проблем? Здесь все равно нет наших родителей, никто не может научить нас, как выполнять заповеди. Так больше нельзя!
— Почему ты замечаешь только то, чего у нас нет? — спросил Шмиль.— Смотри, мы здесь всего десять дней, а уже неплохо устроились. Благодаря Господу мы не утонули. У нас есть пища, у нас есть огонь. У нас есть уже очень много.
— Хватит трепаться,— огрызнулся Гилад.
— А это уже нехорошо,— проговорил Шалом спокойно,— сегодня Йом Тов, а мы ругаемся.
Дети молча слушали их. Когда кончился дождь, все побрели на пляж.
— По правде говоря, я тоже немного колеблюсь,— сказал Дани.— Может быть, в нашем положении не следует быть такими истовыми. Всем известно, что при опасности для жизни не обязательно соблюдать многие мицвот.
— Чья именно жизнь здесь в опасности? — спросил Ашер.— Какое это имеет отношение к нам?
— Ну, если наша жизнь и не совсем в опасности, то по крайней мере мы не имеем возможности свободного выбора. Я не думаю, чтобы Бог наказал нас за то, что мы не всегда следуем заповедям на этом острове.
— Правильно,— сказал Шалом.— Если нет выбора, то ничего не поделаешь. Например, у нас нет хлеба, поэтому мы не устраиваем лехем мишне[*] в Субботу и на Шавуот. Но когда у нас есть выбор, как же не соблюсти все мицвот, какие мы можем?
— Так как мы толком не знаем соответствующих правил,— сказал Гилад,— я считаю, что нам надо быть осторожными, чтобы остаться живыми и невредимыми. Вернемся домой, снова будем во всем следовать Торе, А что мы делаем здесь, не имеет значения.
— Это не так,— проговорил Шмиль,— мы в таком же положении, как и все евреи, которые вынуждены обживаться на новом месте. У них обычно поначалу нет ни раввина, ни священных книг. Однако они не перестают соблюдать Тору!
— Я предлагаю сейчас же решить, как нам действовать,— заявил Дани.— Мне не нравится, что мы каждый раз начинаем спорить.
— Я не возражаю,— ответил Шмиль.— Мне кажется, надо соблюдать все, что мы знаем и можем. Как ты считаешь, Гилад?
— Я не знаю,— проговорил он сумрачно.— Я вижу, все согласны со Шмилем. В таком случае у меня нет выбора.
— Нет, у тебя есть выбор,— сказал Дани.— Никто не будет тебя принуждать. Я думаю, ты в состоянии решать сам.
— Я понимаю,— отвечал Гилад уже более мягким голосом.
— Послушай, Дани. Ты конечно прав. Но у меня остается какое-то странное ощущение. Что из всего этого выйдет? Может, мы напрасно создаем себе лишние проблемы? Как будто у нас их и так мало.
— Как ты можешь так говорить? — возмутился Ашер.
— Постой! — оборвал его Дани.— Пусть Гилад скажет. Я считаю, что каждый должен высказать свое мнение. Надо выслушать всех и помочь друг другу во всем спокойно разобраться. Это лучше бесконечных споров и пререканий.
Дани остановился и повернулся к Гиладу.
— Ну, что ты решил, Гилад? — спросил он.— Ты хочешь не соблюдать мицвот до тех пор, пока не вернемся домой?
— Нет, я не могу этого хотеть,— тихо ответил Гилад.
— Почему? — спросил Дани.
— Не знаю,— пробормотал Гилад.— Может быть, потому, что боюсь наказания А-Шема...— Он снова подумал и добавил.— Послушай. Я хочу, очень хочу соблюдать мицвот. Не в этом дело. Понимаешь, когда это толком не получается, я расстраиваюсь и падаю духом. Я хочу, чтобы все мицвот можно было исполнять легко и правильно, как это было дома.
Снова наступило молчание.
— «Тикун леил Шавуот»[*],— прошептал Шалом, улыбаясь.
— Что? — спросил Гилад.
Дети узнали, что «тикун» для вечера Шавуот — это свод отрывков Торы, которые следует прочитать.
— Но слово тикун означает также затвердить что-либо, сделать что-либо лучше,— объяснил Шалом с широкой улыбкой.— Сейчас ты принял важный тикун, Гилад. Ты помог всем нам затвердить законы Торы.
И это был действительно очень важный тикун.
7. Жизнь на Таршише
Вся ночь праздника Шавуот прошла в изучении Торы. Пока не забрезжил рассвет, все по очереди рассказывали, что помнили из своих прежних занятий. Сидя кружком вокруг костра, мальчики жадно ловили каждое слово.
В эту ночь они твердо решили ежедневно находить время для изучения Торы. Для этого был отведен час утром и час вечером. Шалома избрали руководителем занятий, все должны были по очереди готовиться к ним.
— Нам надо записать все, что помним из священных книг,— предложил Рон, а то начнем забывать и это.
— Я предлагаю,— добавил Шмиль,— записать в наши блокноты все молитвы. Мне надоело постоянно ждать, когда Дани или Шалом достанут свои сидуры[*]— молитвенники. Мы можем сделать молитвенник для каждого.
— И Хумаш[*] — Пятикнижие тоже,— сказал Дани.— Мы перепишем его у Щалома.
— Кроме того, надо продлить календарь,— сказал Шалом, доставая карманный календарик из сумки.— Мой кончается месяцем Элул[*]. Надеюсь, что к тому времени он нам не понадобится, мы будем уже дома. Но мало ли что...
— Но как его правильно продлить? — сказал Ашер.— Это очень сложно.
— Сложно,— согласился Шалом, перелистывая свой календарь.— Но здесь в конце есть даты праздников на следующий год.
— Вот здорово,— обрадовался Дани, хлопая Шалома по спине.— Ты составь календарь, а Нафтали его разрисует покрасивее.
На следующее утро все приступили к работе с удвоенной энергией. Все, кроме Нафтали, который выглядел очень грустным. Дани, хотя и был занят своей работой, заметил плохое настроение младшего брата.
— Нафтали, что с тобой?
Тот поднял глаза, собрался было что-то сказать, но вдруг замолчал. Глаза его налились слезами.
— Все хорошо, Нафтали,— проговорил Дани, утешая его.— Я с тобой, я о тебе забочусь.
— Вот именно,— захныкал малыш.— Я не хочу, чтобы ты все время обо мне заботился. Я хочу быть, как все. Все заняты серьезной работой, а мне постоянно поручают какие-то пустяки. Мне не доверяют охранять лагерь, помогать варить еду, готовить наши занятия и все такое.
Он замолчал, отвернулся и вдруг бросился бежать. Дани решил не догонять его. Он просто смотрел на удаляющуюся фигурку младшего брата. Нафтали был очень субтильным и выглядел меньше своих шести лет. Но Дани знал, каким сообразительным и упрямым он может быть. Он помнил, что дома с Нафтали всегда считались. Пусть брат моложе других детей, все же к нему придется относиться как к равному!
После обеда дети вновь принялись за эрув. Дани попросил всех включиться в работу, чтобы можно было закончить до следующей Субботы.
— А кто будет готовить ужин? — спросил Рон. Дани бросил взгляд на младшего брата.
— Сегодня за это отвечает Нафтали,— сказал он. Дани увидел, что брат буквально просиял от гордости.
— Но...,— попытался возразить Рон.
— Не беспокойся,— остановил его Дани и, обменявшись заговорщической улыбкой с братом, велел приступать к работе.
Шалом объяснил, что прутья для эрува должны быть достаточно длинными, не меньше десяти тфахим[*], чтобы подниматься над землей фута на три. Каждые два прута, воткнутые в землю, они скрепят поперечной планкой, получится нечто вроде ворот.
Мицвот.
Древнеевр.: «заповеди» (ед. ч.
Тикун лейл Шавуот
Сборник библейских и талмудических текстов, читаемый в ночь праздника