Шепот прерывался дразняще короткими касаниями губ.
Решайе молча канул в глубину сознания.
– Я и не думала падать.
– Я бы не стал рисковать. Как я понимаю, в плавании ты не сильна.
– Пф-ф! – Я провела пальцами ему по ребрам, заранее зная, что он захлебнется смешком и выпустит меня.
Обернувшись, я увидела на губах Макса слабую улыбку. Заметно было, что она собиралась стать досадливой, да не сумела. Левый уголок губ, конечно, обогнал правый.
На такие улыбки отвечаешь не раздумывая.
– Ты злоупотребляешь врученной тебе властью, когда вот так пользуешься моей слабостью, – сказал он.
Я пожала плечами:
– Бывают такие соблазны, что никак не устоять.
Мы прожили неделю в непрестанной мучительной близости, но почти не касались друг друга. Негде было уединиться, хотя, стыдно признаться, в голове у меня все крутилось, чем мы займемся, когда найдем где.
В ухе по-прежнему билась теплая волна. Я хитро усмехнулась, заранее готовя словесный отпор, но он теперь смотрел серьезно и озабоченно.
– Кошмары? – тихо спросил он.
– Как настоящие.
– Настоящие и есть.
Конечно, Максу ли не знать.
Он протянул раскрытую ладонь.
– Что? – Я подняла брови.
Он фыркнул:
– Тисаана, будь добра.
Что-то во мне противилось, не желало показывать ему – не желало давать ему еще один повод для беспокойства, особенно теперь, когда я узнала, скольким он поступился, чтобы остаться со мной рядом. Я положила руку ему на ладонь – ладонью вверх, и мы оба стали всматриваться.
Вены на запястье и локте, раньше почти невидимые под бесцветной кожей, потемнели, казались черными.
Макс свел брови.
– Мы так много не знаем о Решайе, – пробормотала я. – Может быть, это просто очередная неизвестная странность.
– Не люблю я неизвестности.
Я чуть не расхохоталась. Вот беда! У нас ведь кругом сплошная неизвестность.
Он вскинул на меня взгляд, и слова застряли у меня в горле. В лунном свете глаза Макса сухо блестели. Напоминали, на что способна затаившаяся во мне тварь. Я как сейчас видела: полупрозрачные веки расходятся, отворяя темноту решительного взгляда, и тело его взрывается пламенем.
Красиво. И страшно.
Я снова всмотрелась в свою ладонь. Пожала плечами, убрала руку.
– Пусть это будет нашей самой большой заботой, – пожелала я, снова обратив взгляд на море. К Аре.
Я не знала, что нас там ждет. После владений Микова победный восторг на несколько дней заставил забыть обо всем. Потом кошмары стали ярче, побережье Ары приблизилось, и я ощутила, как натягивается цепь, на которой держали меня Ордена.
Что ни говори, я заключила сделку. Ордена дали мне силу свергнуть одного из владык Трелла и спасти покинутых мной людей. Но за эту силу я снова продалась в рабство. Только теперь мое орудие не легкие касания и милая болтовня, а смерть.
От этой мысли защемило сердце. Под веками еще стояли воспоминания Макса о разрушении Сарлазая. Я не хотела новых разрушений.
– Лично у меня в голове хватает места для всех забот разом, – пробормотал Макс.
Я взяла его за руки. Он стал перебирать мои пальцы – знакомое и теплое движение.
– Как ты думаешь, что мы увидим, когда доберемся?
Он долго молчал.
– Я думаю, что чего-то не понимаю, – наконец ответил он. – Слишком долго Нура молчит. И странно, что Ордена решились встать против власти Сесри. Я думаю, это они от отчаяния, и это пугает меня сильнее всего, потому что я не вижу для него причин. Так что не знаю, что ждет нас дома, но уверен – нам это не понравится.
«Когда мы вернемся на остров, – сказала мне Нура, – я надеюсь, что ты будешь готова сражаться изо всех сил».
А что мне еще оставалось? Мне со всех сторон напоминали, как много от меня зависит. Восемь лет прошло с тех пор, как моя мать поцеловала в лоб единственную дочку и отправила в страшное, смутное будущее. Все ради надежды – всего лишь надежды, что я уцелею, буду жить. И вот передо мной единственный шанс оправдать своей жизнью все те, которые я погубила. Чтобы девочек больше не отрывали от матерей среди ночи. Чтобы матерей больше не убивали работой в рудниках.
Ради этого ничего не жалко.
Мой взгляд потянулся к Максу, встретил его далекий и неподвижный взгляд. Вина и любовь переплетались во мне и подпитывали друг друга.
Макс уже принес столько жертв – ни от кого нельзя такого требовать.
– Я пойму, – тихо сказала я.
Он стрельнул глазами мне в лицо:
– Мм?
– Если ты не сможешь – я пойму. Если у тебя больше нет сил воевать – пойму.
По его лицу прошла тень – словно от резкой боли – и отступила.