– Я просил ее побыть со мной.
Голоса прозвучали совсем рядом, ясно, хоть и с хрипотцой от долгого молчания. Я заставила себя выпрямиться. Посмотрела на свою ладонь – ладонь, еще прикрывающую тонкие длинные пальцы. От его пальцев проследила глазами руку до плеча, увидела лицо… два зеленых глаза, внимательно взглянувшие на меня, прежде чем снова обратиться к целительнице.
Тот, Каменный.
Разом вернулась память. Я утонула в смущении. Отдернула руку, отшатнулась от кровати.
– Прости, я…
Но целительница круглыми глазами смотрела только на Каменного.
– Прости, я не хотела так скоро тебя будить. Тиирн пожелал увидеть тебя, как только очнешься. Позволь, я извещу. – Ее взгляд похолодел. – Твой отец не обрадуется, что ты была здесь. Советую удалиться, пока его нет.
Я отвела глаза.
Она торопливо вышла, оставив нас с Каменным в неловком молчании. Я с заметным усилием встала:
– Приношу извинения.
– Не за что. – Он бросил на меня странный взгляд. – Целительница сказала: «твой отец»…
Я скривилась. Иногда – чаще всего – проще, если об этом не знают.
– Значит, – спросил он, – я говорю с?..
– Нет. Тиирна – моя сестра, – слишком поспешно ответила я. – Я тебя оставлю.
Я повернулась к выходу.
– Погоди. Как твое имя?
Я остановилась, обернулась. За хриплым голосом только теперь заметила выговор Каменных, придававший словам странную мелодичность.
– Эф, – сказала я. – Эф Ай-Аллауф.
– Эф, – повторил он медленно, катая слово на языке, как глоток вина.
Глаза у него были обведены темными кругами, смотрели устало, но от этого почему-то казались еще острей. Я чувствовала, что меня видят – рассматривают – так внимательно, как давно-давно не смотрели.
По спине прошел холодок. Не знаю, с непривычки или от неловкости.
– А твое? – спросила я.
– Кадуан Иеро.
Иеро. Этого рода я не помнила, но ведь мне давно уж не было нужды помнить устройство других Домов, тем более малых, как Дом Камня.
– Рада, что нам довелось узнать другу друга, Кадуан Иеро, – тихо сказала я. – Вчера я на это не слишком надеялась.
Что-то мелькнуло в его лице.
– Останься, – попросил он.
– Мой отец этого не хотел бы.
– А я хотел бы. Ты меня сюда привезла. И тебе следует услышать, в чем дело. – Он добавил: – Прошу тебя.
Я колебалась.
Мне и так страшно было взглянуть в лицо отцу, когда он застанет меня здесь и придется объяснить, как это вышло. Но что-то в лице Кадуана, что-то скрытое под его необыкновенным бесстрастием, напомнило мне мои худшие страхи.
Нет ничего печальнее такого одиночества.
Я подсела к его постели.
– Хорошо, – сказала я.
Отец пришел не один. С ним была Сиобан и еще Клеин, сиднийский наставник воинов и разведчиков. Все трое наградили меня странными взглядами. В глазах Сиобан было тщательно скрытое недоумение. Клеин ничуть не скрывал чистого отвращения, на которое я охотно отвечала тем же. А отец мой чуть заметно запнулся и чуть заметно сощурил глаза. Это длилось не дольше секунды, но его неодобрение легло мне камнем на душу.
Если Кадуан что-то заметил, то не показал виду. Не выказывал он и признаков боли, хотя я не сомневалась, что он страшно мучается: боль истерзанного тела и боль полного, внезапного одиночества. Мой отец, и Клеин, и Сиобан торжественно принесли ему соболезнования, но Кадуан их как будто не услышал.
– Мы глубоко опечалены случившимся с Домом Камня, Кадуан Иеро, – сказал мой отец. – Это страшное несчастье, и мы никогда не допустим, чтобы такое случилось с другим домом.
Кадуан лишь мельком взглянул на него.
– Вы там были? – спросил он. – Видели?
– Да, – тихо ответила ему Сиобан.
– Ничего не осталось.
– Ничего.
– Ты мне сказал, это сделали люди, – пробормотала я. – Но я думала… такого не может быть!
Или может? Вопрос тяжело и едко повис в воздухе.
Все смотрели на Кадуана в ожидании ответа, а он смотрел мимо, на дальнюю стену, словно сквозь нее видел горизонт.
– Вы знаете, – заговорил он, – что в мире нет созданий более чувствительных, чем бабочки Каменного Атривеза.
– Прости? – Отец наморщил лоб.
– Они – одни из немногих обитающих среди фейри созданий с врожденной чувствительностью к магии. В следовых количествах, но достаточно, чтобы способностью к предвидению превзойти всех животных. Поэтому их трудно убить. В Атекко они быстро расплодились, потому что мало кто из хищников способен их поймать. При малейшем, самом отдаленном намеке на опасность они просто улетают.
Только теперь он обратил к нам зеленые, как мох, глаза.
– В то утро они все разлетелись. Тысячами потянулись в небо, как пар над озером. Знаете, на что похож шум крыльев десяти тысяч бабочек?