— Я не могла тебе безоговорочно доверять, Аш. Ты был чужаком. Пойми.
— А что изменилось сейчас? — Аш не собирался сдаваться так просто, а в его сердце медленно начинала раскручиваться спираль злости и обиды.
— За все эти дни, проведенные вместе, я многое о тебе узнала… Мы сражались плечом к плечу, делили друг с другом последнюю пищу и воду. Ты простил мне многие проступки, вроде кражи коня, и ни разу не бросил одну, даже когда твоя жизнь была в опасности. Мы прошли тяжелый путь вместе, несколько раз избежали верной гибели. Мы сошлись гораздо ближе, чем я надеялась в самом начале… Так что да. Мне трудно считать тебя теперь чужим человеком!
Последнюю фразу Лантея выпалила сквозь сжатые зубы, словно ей было нелегко признаваться перед своим верным спутником в подобной слабости.
— Ты сейчас пытаешься убедить меня в том, что твое доверие ко мне неустанно крепло изо дня в день, но тем не менее ты не сумела выделить ни одной минуты, чтобы рассказать о том, кто ты есть на самом деле? — с трудом держа себя в руках, процедил профессор, раздраженно смахнув со своей груди жгущиеся компрессы.
— Я думала над этим, искала подходящий момент, но мне так и не хватило смелости. Я понятия не имела, как лучше стоит начать эту беседу. Да и трудности последних дней сделали свое дело, вся голова была забита мыслями о том, как бы сбежать от Светоча и выжить в горах.
— Проклятье! Тея! Каждая твоя новая отговорка — это рваная рана на моей душе! — сорвался Ашарх, и губы его задрожали от гнева. — Хоть теперь будь же искренна со мной до конца!..
— Прости, — прошептала девушка, вглядываясь в побелевшее от злости лицо собеседника. — Ты прав, прав во всем. Я давно должна была рассказать тебе о своей семье и высоком положении в Бархане. Но боялась, боялась, что ты станешь относиться ко мне по-другому, подобострастничать или же и вовсе отдалишься, решив, что я тебе не ровня. А больше всего я опасалась, что ты испугаешься и откажешься идти со мной дальше. А мне безмерно важна была твоя помощь…
Ашарх широко раздул ноздри, вслушиваясь в слова хетай-ра. Но, что бы она ни говорила в тот момент, о самом важном Лантея продолжала умалчивать. И профессор чувствовал, как медленно и звонко лопались струны, связывавшие его и беловолосую девушку с самой первой их встречи.
— Но теперь мы наконец добрались до Бархана, до нашей конечной цели. И пусть все обиды останутся позади, — продолжала тем временем Лантея. — Каждый из нас держал в себе маленькую неприятную тайну, утаивая что-то от другого, но больше в этом нет необходимости. Я знаю о Чият, ты знаешь о том, кто я есть. В секретах нет надобности, а дальше мы пойдем рука об руку… Ты хочешь этого? Хочешь абсолютной честности? Мы оба ее заслужили.
Прервавшись на одно мгновение, хетай-ра склонилась ниже. Ее лицо оказалось так близко к лицу профессора, что он разглядел надежду, застывшую на дне зрачков своей собеседницы. Вот только этого было все еще недостаточно. Мужчина ждал одного-единственного признания, которое бы все изменило.
— Ведь наша сделка еще в силе, Аш, — торопливо добавила Лантея, хватая преподавателя за руку и крепко ее сжимая. — Она может стать гарантом перемирия между нами? Я вознагражу тебя за знания, за весь проделанный путь и помощь в Залмар-Афи. Роскошное оружие, богатые ткани и украшения от лучших мастеров, диковинные звери, старинные карты и доступ к личной библиотеке матриарха. Ты получишь все, что пожелаешь. Я лично переведу для тебя любые книги на залмарский. Стоит тебе только попросить, и ты займешь хорошую должность во дворце. Я помогу тебе, если ты захочешь остаться в Бархане насовсем… Вместе со мной…
— Все это пустое, — проговорил профессор и вырвал свою руку. — Почему ты продолжаешь умалчивать о своем главном секрете, Тея? Если уж мы заговорили об искренности.
— О чем ты? — Девушка непонимающе нахмурила белые брови.
— Почему же ты так ни разу и не обмолвилась о своих реальных целях? — поинтересовался Ашарх, скрестив руки на груди и прожигая хетай-ра испепеляющим взглядом. — В твоем дневнике достаточно подробно были описаны многие твои идеи. Я ознакомился с ними еще в доме Чият и все ждал, когда ты решишься сама мне о них рассказать. Так ответь же мне, Тея. Ответь, почему ты ничего не стала говорить о том, что не просто ищешь новых знаний о мире, а хочешь сделать меня своим оружием в идеологической войне между тобой и матриархом? Привести чужака в Бархан, чтобы внести смуту в сердца хетай-ра и завоевать последователей, которых ты после выведешь на поверхность! Не припомню, чтобы подобный исход мы обговаривали при заключении соглашения!..
Лантея на секунду потеряла дар речи. Но ее ошеломленный вид практически сразу же сменился на ярость, льдистым пламенем вырвавшуюся из глубины зрачков. Девушка мгновенно вскочила на ноги, а ее голос наполнился властными и суровыми нотками, от которых по телу профессора невольно побежали мурашки.
— Мы заключили сделку, Аш! И я надеюсь, что ты уяснишь одну простую вещь — эта сделка все еще имеет силу. Знания в обмен на знания. Поэтому не задавай лишних вопросов, а просто выполняй ту задачу, для которой я привела тебя в Бархан. То, для каких целей я буду использовать твои знания, тебя не касается. Точно так же, как тебя не касаются мои личные вещи, в которых ты не имел никакого права копаться без разрешения!
Хетай-ра в бешенстве развернулась и направилась к выходу из комнаты, провожаемая взглядом не менее раздраженного Ашарха.
— А ведь не ты ли сама еще сегодня вечером убеждала меня, что нельзя доверять тому, кто ставит сохранение тайны выше искренности, а?!.. — напоследок выкрикнул преподаватель. — Что бы ты там ни думала, Лантея, но ты ничуть не лучше и не хуже меня!
Прямая спина девушки вздрогнула, будто ее огрели плетью. Резким рывком отдернув занавесь, хетай-ра скорее выскользнула в темный коридор, так ничего и не ответив своему спутнику.
Мужчина без сил упал обратно на подушки и раздосадовано ударил кулаком по жесткой кровати. Внутри него разыгралась настоящая буря эмоций. Злость на Лантею из-за всех ее недомолвок, тайн и обманов, которых становилось только больше с каждым днем, постоянно подогревалась опасением за свою жизнь и будущее. Теперь он был скован по рукам и ногам из-за проклятой сделки, на поверку оказавшейся хитроумным капканом.
В какой-то момент в порыве гнева Аш даже сел на кровати и начал натягивать сброшенную одежду. Он подумал, что еще мог бы уйти из Бархана, наплевав на сделку и последствия, лишь бы не становиться марионеткой в руках дочери матриарха. Но голова преподавателя гудела как пустой котел, по которому перекатывались камни, а из груди рвался неприятный кашель. Ашарх с неохотой признался себе, что в таком состоянии он не сумел бы даже найти дорогу до стеклянного купола, а что уж было говорить о выживании в пустынях. Наскоро умывшись и с отвращением осмотрев содержимое тарелок, которые принесли слуги, он предпочел остаться голодным и упал обратно на постель, принявшись обдумывать свое непростое положение.
Сделка и правда была все еще в силе, хотя после случившегося разговора профессор был уже не так уверен, хотелось ли ему как-либо помогать хетай-ра. В любом случае Аш пока что не видел для себя других вариантов, кроме как быстрее выполнить условия их соглашения и постараться параллельно разведать внутреннюю обстановку города. Теперь он сомневался, что Лантея так легко и просто позволила бы ему покинуть Бархан после окончания их сотрудничества, а это означало, что мужчине нужно было выбираться из подземного полиса самостоятельно.
Под эти не очень приятные мысли Ашарх сам не заметил, как заснул от усталости.
Лантея, разгоряченная и злая, выскочила в пустой коридор и скорее направилась на женскую половину дворца. Ей хотелось рвать и метать. Конечно, еще в Италане она осознавала, что все недомолвки рано или поздно вскроются. Но те дружеские отношения, что зародились между ней и профессором за время путешествия, последние дни тешили девушку надеждой на бесконфликтный исход. Однако она оказалась не права. Более того, этот строптивый залмарец еще и вел свою собственную игру за ее спиной: он не только в тайне добрался до личного дневника Лантеи, чтобы выяснить ее мотивы, но и сумел завоевать доверие Чият, раз перед смертью тетя решила открыться именно ему, а не своей собственной родной племяннице. Последнее больше всего раздражало хетай-ра.