Кстати, глава администрации другого села неоднократно предупреждал командира 324-го полка о появлении в этом месте боевиков, но услышан не был.
А другой мужчина, русский, добирался с колонной в Шатой к сыну, рядовому срочной службы. Когда водитель экипажа погиб, он схватил автомат и вступил в бой. Он стрелял по склону с дороги, заметно выделяясь среди камуфляжей своей цивильной кожанкой. Удивительно, что этот штатский остался жив. А еще удивительней, что в Шатое его сына не оказалось — он был в Гойском, селе, которое колонна миновала накануне. Такой вот отец солдата.
Основная работа следственной группы заключалась в осмотре места нападения и опросе свидетелей. Сам Бобров записал показания оставшихся в живых военнослужащих. Он задавал им много вопросов, но не мог ответить на один встречный: «Почему нам не помогли?»
Завершив расстрел колонны, боевики спокойно ушли. На следующий день следователи изучили оба склона ущелья и обнаружили 28 аккуратных окопов с брустверами на одного и двух человек. Тут же валялись матрасы, подушки, палатки, пустые консервные банки из-под тушенки и каши. А также брошенное оружие. По всей видимости, боевики без лишней спешки и суеты с неделю готовились здесь к появлению федеральных войск — под самым носом командира 324-го полка.
— Мы получили информацию о том, что это бандформирование наемников под началом иорданского террориста Хаттаба. Банда прошла немало вооруженных конфликтов и имеет, как говорят у нас, большой боевой опыт. И сами чеченцы, надо сказать, воевать умеют. Могут в течение десяти минут произвести до сорока выстрелов из гранатомета «Муха» как из пулемета. Но еще больше изумляет отношение в Чечне к россиянам. Когда я впервые ехал по Грозному на «уазике», к дороге выскочил семилетний мальчик с криком «Аллах акбар!». Его лицо было искажено ненавистью. Потом я слышал это много раз — в Шатое, Шали, Гудермесе, Аргуне.
Представители военной прокуратуры вели расследование по факту халатности полковых командиров, а мы возбудили уголовное дело по статье 77 УК РФ: создание устойчивой вооруженной группы (банды) в целях нападения на граждан или организации, а равно руководство такой группой и участие. Собирали накопительный материал. Проводили опрос свидетелей, судебно-медицинскую экспертизу. Собирали вещественные доказательства. Пули отправляли в федеральную пулегильзотеку на баллистическую экспертизу, оружие проверяли на причастность к другим преступлениям. Выясняли происхождение — какой ствол, из какой части, откуда появился здесь.
И опять фотографии, сделанные Бобровым в Чечне. Самыми страшными были цветные снимки изуродованных, пробитых, с вывороченным мясом, розовой плотью молодых, очень молодых солдат. Вероятно, чеченцы смогут показывать свои фотографии на том суде, которого не избежать никому.
— Большинство уголовных дел, которыми мне приходилось заниматься, — «глухари». Либо преступники не известны, либо находятся на территории, контролируемой сепаратистами. А чего ради занимались этим? Представьте, когда-нибудь органы будут располагать оперативной информацией о том, что конкретные убийцы торгуют картошкой на Центральном рынке Перми. Тогда и понадобится накопительный материал, собранный прокуратурой, без которого невозможно будет предъявить обвинение.
Слушал я собеседника, и в мозг проникала настырная мысль: эту колонну подставили со всех сторон и со всех склонов.
В тот день на помощь товарищам спешили бойцы одного подразделения разведки, получившие наконец приказ. И у села Зона встретили толпу местных жителей — взрослые и дети радовались, смеялись, кричали от восторга, показывая федералам средний палец, что означало: «Мы вас сделали!»
А вскоре после этого депутат Госдумы Лев Рохлин, генерал в отставке, прибывший на место боя с комиссией, начал требовать от солдат письменного ответа на свой главный вопрос: «Почему вы остались живы?»
— Работа прокуратуры, как я понимаю, встретила сопротивление?
— Ни на один запрос по Аргунскому ущелью командование группировки не ответило. Как и командиры обоих полков. Четыре месяца не могли получить списки военнослужащих, бывших в той колонне, и медицинские карты двадцати погибших, останки которых все это время находились в холодильнике идентификационной лаборатории неопознанными.