— Кстати, — заметил редактор, — он твой тезка… Я хотел сказать, что откликается на то имя, которым ты подписываешь свои материалы, — Паша. Я имею в виду псевдоним… У вас есть что-то общее.
— Плевать, — ответил я, — если бы у нас бизнес общий был, доход одинаковый… или хотя бы мировоззрение.
— Будешь писать — изменишь доход и мировоззрение.
— Ну, это вряд ли… А написать? За какое время? — спросил я, что-то подозревая — и не зря.
— За два дня, — ответил он.
Понятно, я, как человек разумный, отказался, но редактор пообещал заплатить по двойному тарифу.
— По тройному, — поставил я условие.
Деньги, всё деньги — жадность журналиста погубит, а не фраера. Деньги так дорого стоят.
— Он дает интервью? — спросил я, открывая блокнот.
— Он все дает, — ответил редактор, — у него ориентация такая. А главное — он дает нашей редакции деньги.
В субботу, ровно в восемь часов утра, минута в минуту, я был в офисе бизнесмена по имени Паша Алохин. Президент финансово-промышленной компании запаздывал.
«Богатый человек может себе это позволить, он может совершать ошибки, — с завистью подумал я, — может — подлости… Он может! Но резать это священное животное нельзя…»
В аквариуме, будто гипертрофированные рыбы Босха, сидели охранники в униформе, с пистолетами Макарова. Возможно — с автоматами и гранатометами — РПГ-7. Я поискал взглядом БТР-60ПБ, но не нашел — куда они могли спрятать такую большую машину? На ней же стоит крупнокалиберный пулемет Владимирова… Охрана должна быть хорошо вооружена!
Я пошарил своими шарами вокруг — и вдруг увидел БМП! Она улыбалась мне ровным боевым оскалом. Боевая машина пехоты, референт делового человека, с которой мне довелось учиться на одном курсе университета.
— Здравствуй, Оксана Шамильевна, — легко выдавил я из груди — и содрогнулся собственной непритязательности. Ну и работа — с кем только не приходится общаться…
Мы поднялись на второй этаж: мягкая мебель, тонированное стекло, белая оргтехника. Передо мной сидел человек примерно тридцати пяти лет, с большой и голой головой, подвижными, скользящими глазами. Внешность бизнесмена вызывала симпатию — кроме одной детали, которую я уловил не сразу… Точнее, не сразу смог определить эту деталь осязаемым словом.
Мы сели в кресла, за длинный лакированный стол для оперативок, человек на пятнадцать-двадцать.
Я поставил на стол диктофон и спросил:
— Сколько у нас времени?
— Пятьдесят минут, — ответил он энергичным голосом, похожим на хруст свежей капусты.
«Какая точность!» — вспомнил я, что Паша только что опоздал на встречу с журналистом на пятнадцать минут.
Оксана Шамильевна поставила на стол чашки с напитком зеленоватого цвета. Я попробовал, но не смог определить сорт отравы и подумал, что в чашке какой-то уникальный чай, доставленный на Урал чартерным рейсом из района Золотого треугольника, где выращивается продукция, удовлетворяющая необычные, экзотические прихоти русских миллионеров. Вообще-то мне все равно, что Магадан, что Мадагаскар, но чай — святой напиток. А за такой чай принято в хороших домах душить веревкой в чулане. Или в люльке, чтоб никого не успели угостить, напоить или отравить.
— Ты что принесла такое? — возмутился, к моему удивлению, бизнесмен.
И я, конечно, обрадовался, что человек не извращенец какой-нибудь…
Мы начали разговор, который очень скоро стал душевным. Павел Владимирович рассказал мне, как в шестилетнем возрасте очнулся в коммунальной комнате один, после тяжелого гриппа, как увидел ведро апельсинов — и съел все, до самого последнего. Апельсины в доме были редкостью. Отец ушел, мать воспитывала троих детей одна. Потом я представил себе, как он стоит на коленках у ведра и торопится, с усилием сдирая желтую кожуру… Так вот запомнилось ему начало этой жизни, полной болезнетворных бактерий, смертельных опасностей и непобедимой жажды вечной жизни на планете Земля.
Я еще раз обрадовался: человек знает, что такое коммунальная квартира.
Мы проговорили полтора часа. Я, как опытный пиарщик, пропустил мимо ушей фразу олигарха: «Я, как и десятки других умных людей, считаю…»
После чего Павел Владимирович вышел проводить меня. В холле появилось несколько хорошо одетых в кожу парней — похоже, из охраны и шоферов. Они весело и преданно смотрели на своего хозяина, который стоял над ними в черном, как у бандита, костюме и черных блестящих туфлях.