Правда, на прощание зашел в буфет. Посчитал оставшиеся монеты и взял на все — две порции пельменей и двести граммов водки.
Нет, нет, я не пал — просто опустился до рекламного агента. Кончилось тем, что я занял у коллег денег, поехал домой, а ночью пошел за вином в круглосуточный магазин. На всякий случай взял с собой толстую палку от «шведской стенки», всегда стоявшую наготове — в коридоре, в углу, у входной двери. Спрятал ее под куртку. Благополучно миновал самый опасный участок — двор и школьный стадион, на котором не было ни одного фонаря, оставил палку у ствола тополя — далее начиналась освещенная улица, где стояли киоски и магазинчики. Взял красного сухого, затолкал бутылку во внутренний карман куртки и, не встретив ни одного человека, вернулся к тополю. Подошел к подъезду и остановился, вглядываясь в темноту. Лампочки там никогда не держались — их просто разбивали. Я достал из-под куртки палку, открыл дверь — и пару раз нанес колющий удар в темноту. Потому что лучше встретить врага лицом к лицу, чем получить по голове железным прутом. Тьма оказалась пустой.
Я достал из кармана ключ, зажал его в правой руке и рванул по ступеням, которые знал наизусть, вверх, воткнул ключ в скважину и услышал за своей спиной тяжелые слова:
— Бабки ставь!
Страх пронзил меня, как электрический ток, по позвоночнику. Я одним движением повернул ключ и одновременно развернулся лицом и корпусом к площадке между этажами, откуда шел голос. И выставил палку вперед, зажав оружие как копье — под мышкой.
Наступила тишина, в которой замерли грабители. Свет в квартирном коридоре я оставил включенным, поэтому, надо думать, мой силуэт в проеме выглядел готовым к бою. Но я не дурак испытывать судьбу — я сделал два шага назад и моментально захлопнул дверь. Выключил свет и прошел на кухню, к окну, откуда был виден выход на улицу. Раздались тихие и быстрые шаги — двое, а возможно, и трое выскочили на крыльцо и сразу свернули направо — так, чтобы быть из моего окна в мертвом секторе. Они убегали — правильно, а вдруг у меня дома телефон! Могу вызвать милицию.
Трясущимися руками раскупорив бутылку, я сделал несколько глотков вина и начал анализировать ситуацию. Не может быть, чтобы бандиты были из нашего дома. Здесь меня все знают. Скорее всего, из соседнего, что стоит напротив. Когда я вышел в освещенный двор, они увидели меня из окна и догадались, что я иду в круглосуточный магазин. Значит, у меня есть деньги, а будет еще и вино. Или только вино — но будет. Они вышли, забежали в подъезд и стали ждать меня.
Они не знали, что я близорукий, но хожу без очков, поэтому наловчился за годы вставлять ключ в замочную скважину не глядя. Так наловчился, что сделал это моментально — в темноте. Близорукость меня спасла от грабежа, избиения, инвалидности или смерти.
«Добрые наши люди», — говорит мой Сашка, просмотрев очередную криминальную телепередачу.
На следующий день я проснулся с мыслью, что гораздо лучше недоедать, чем перепивать. Но встал и поехал в телекомпанию «Веда», где должен был взять интервью у генерального директора. Кроме того, мой редактор попросил написать материал об одном из сотрудников. Надо было поднять рейтинг телеканала.
Генеральный директор Василий Лаптев осточертел мне через пять минут — и я спросил его, почему в компании такая текучесть кадров.
— Откуда вы знаете? — удивился он.
— Знакомые у вас работали, — равнодушно ответил я. Он резко осклабился.
— Это происходит потому, что я предъявляю свои сотрудникам повышенные требования.
Я сидел в кресле напротив и смотрел на него безо всякого интереса — они все довольно одинаковы. А вот второй, Роман Демьянов, которого я нашел в мастерской, оказался совершенно необыкновенным человеком.
На обратном пути в троллейбусе услышал диалог двух женщин.
— Я бы в вашем возрасте постыдилась! — заметила одна по поводу неосторожного мата другой.
— Да ты знаешь, кто я? — мгновенно ответила та.
— Знаю — пенсионерка! — парировала собеседница на весь салон.
Я закрыл глаза, опустил руки на колени, замедлил дыхание и отключил мозги — включил энергосберегающий режим.
Из-за этого материала все и началось. Я назвал текст:
Было время, рассказывал Роман, мне нравилось тушить пламя в горящей ванне с бензином. Когда занимался спортом в ЮДПД — юношеской добровольной пожарной дружине.
И с детских лет мечтал стать летчиком, чтобы летать на реактивном огне. Однако поторопился — школу закончил в шестнадцать лет: для летного училища — рано, для политехнического института — в самый раз. Но и тогда он знал, что все равно поднимется в небо.
Отец Романа служил военным медиком на подводной лодке, уволился в запас полковником. Машиностроительный факультет политехнического института он закончил с красным дипломом. За «машиностроением» в нашем случае скрывалась авиация. А за дипломом — прибор для измерения изменений вертикальных градиент силы тяжести.
В монтажной студии телекомпании «Веда» я увидел небольшую модель космической ракеты. Достаточно поджечь шнур или крутануть ручку магнето, чтобы она взлетела на сто метров вверх и с легким хлопком раскрыла парашют, как крохотный цветок подснежника в синем весеннем небе.
Два года отслужил Роман в ракетных войсках, завершил «срочную» старшим сержантом, командиром стартового взвода. Такое ощущение, что у этого молодого человека в биографии не было ничего лишнего. Как в конструкции самолета.
В школе он строил радиоуправляемые модели, оборудованные микродвигателем и аппаратурой, которую в семидесятых годах купить было невозможно. Теперь о законе вакуума: отсутствие необходимой литературы на русском языке потребовало от Романа чтения технических журналов на польском, болгарском, чешском, а также на английском, который он знает лучше славянских.
Радиоуправляемые модели — не только сложные схемы, но и знание основ аэродинамики, умение действовать головой и руками, способными выполнять тонкую, как папиросная бумага, работу. Одна модель делается три-четыре месяца. А бывает так, что через пять минут полета она разбивается вдребезги о бетон какого-нибудь аэродрома, почти вертикально сорвавшись с двухсот метров — из-за того, что заклинило руль высоты.
Летать Демьянов начал в институте — на дельтапланах. Потом были полеты на спортивном «яке» в частном аэроклубе, где он работал инженером по авиационному оборудованию.
В телекомпании «Веда» он контролирует вход и выход материалов. Оценивает качество изображения, ремонтирует видеоаппаратуру, а в свободное время сидит за компьютером. И при этом постоянно получает более выгодные предложения, но отказывается, занимаясь благотворительностью, если говорить о зарплате.
Когда-то он занял первое место на соревнованиях в Вологде. В так называемом футуристическом классе авиамоделей. Надо было быстрее и оригинальнее других сделать из бумаги, используя ножницы и клей, копию самолета будущего, способную взлететь с помощью резиновой катапульты. Он победил, потому что никогда не пренебрегал мелочами.
— Что же ты делаешь в свободное время на компьютере?
— Рисую, — ответил он с почти незаметной улыбкой.
— Рисуешь? — удивился я.