– Вы слышали о протоколе консервации и развёртки? – нужные слова всплыли в моей памяти.
Все, как один переглянулись и слегка замялись, как школьники перед пристыдившим их учителем.
– Тогда я вам поясню. На каждом корабле есть ИИ, выполняющие свои функции и подчиняющиеся протоколу. После того, как вся команда уходит в стазис, ИИ запускает протокол консервации, закрывая всю готовую пищу и воду. Делается это для того, чтобы в случае аварии, катастрофы или других опасных ситуациях, продукты не пропали. После посадки, когда экипаж пробуждается, ИИ – в нашем случае это Мама – запускает процесс развёртки. Но если ИИ этого не сделал, уполномоченный член команды выполняет команду вручную через терминал Отца. Этот уполномоченный – я.
Похоже, мои пояснения успокоили спутников. Дальше мы шли до склада, разговаривая на отвлеченные темы. Вспоминали дом, друзей, разные события и чувства, которые уже не сможем заново пережить.
Первое, что нас всех серьезно насторожило это дверь на наш склад. Точнее то, что она была раскурочена и вскрыта самым грубым способом. Глубокие борозды вокруг и на запорной панели говорили о том, что кто-то бесцеремонно вломился в помещение.
– Здесь кто-то побывал… – Виктор озвучил то, что было у всех на уме.
Я прикоснулся к следам на панели – глубокие и вытянутые, возможно оставленные топором. Острые края борозд тронули мелкие пятна ржавчины и уже успела накрыть сверху тонкая пленка пыли.
– Но разве мы проснулись не первые? Мама не могла нас разбудить 20 лет. – Олег стал нервничать и оглядываться по сторонам.
– Но факт остается фактом. Кто-то вскрыл склад. Значит кто-то либо пробрался на корабль, либо кто-то уже просыпался до нас. – Я старался сохранять хладнокровие и не отвлекаться от главной задачи, но борозды и открытая дверь вынуждали задаваться многими вопросами. Например, если кто-то из экипажа уже просыпался, почему они не разбудили остальных; могут ли быть другие люди или существа, посетившие корабль раньше…
– Заходим, берем инструменты, какие найдем и бегом к Отцу. Ничего не изменилось, нам нужно открыть хранилище и связаться с нашими ИИ, чтобы выжить.
Внутри был настоящий хаос. Вскрытые ящики то тут, то там; вывернутые и разорванные мешки для инструментов разбросаны повсюду; осколки разбитых витрин усыпали пол. Почти ничего не осталось. Мы мало, что смогли отыскать. Не хватало многих необходимых инструментов. У входа лежал сильно затупившийся пожарный топор – похоже тот самый, что оставил следы на стене. Мы отмотали от треснувшей бобины несколько метров проводов, собрали коннекторы и паяльник, смогли найти дрель. Больше ничего полезного не осталось.
Бежали по коридорам уже с сумками, набитыми инструментами. Бежали, не оглядываясь, подгоняемые страхом и надеждой.
Оставалось совсем немного. Впереди, едва различимые, были массивные бронированные двери – зал Отца. Все уже изрядно выдохлись, но темп не сбавляли. Бок ревел тугой болью, пот со лба застилал глаза, сколько бы я их не протирал.
– Боже, ну как так!
Мои спутники взвыли, когда стало ясно, что ворота открыты. У меня в голове не укладывалось, как такое может быть. Больше всего я боялся, что мы обнаружим вскрытый пустой склад, ведь если не будет запасов еды и воды, то бунт далеко не самое страшное. Даже если мы выберемся с корабля, голод убьет слишком многих. И всё, мы не восстановим популяцию. Это будет конец.
Я вошел первый. В центре просторного круглого зала стоял компьютер Отца, вокруг располагались пыльные столы с черными квадратами сенсорных экранов и голографических стоек. Из узких прямоугольных окон над нами пробивались яркие лучи дневного света. Его ни с чем не спутаешь. В космосе свет звёзд беспощаден и болезнен. Он режет пространство своими лучами, словно острый нож, а этот свет был мягок, как дома, на Земле.
Лишь на несколько мгновений я позволил себе отвлечься на приятную мысль о теплом свете. Ворота хранилища, с другой стороны зала, были распахнуты настежь. Темная вертикальная щель была словно приоткрытый рот ужасного великана, чье мертвенно холодное дыхание обдавало нас, беспомощных колонистов с тающей надеждой на будущее в глазах.
– Это хранилище?.. – Артём прошел вперед. Я видел, как с каждым шагом он всё замедлялся, опуская плечи и наконец, сгорбившись, оперся на ближайший стол.
– Может что-то ещё осталось, уцелело! – по голосу Олега было ясно, что он сам в это не верит.
По залу прошел оглушительный треск, сменившийся размеренным гулом. Включилось освещение и компьютер Отца загорелся как рождественская ёлка. Разноцветные огоньки замерцали по его корпусу и, словно ему в такт, замерцали лампы под потолком.