Выбрать главу

Deacon

ДЕТИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ

Глава I

Прежде Дмитрию не доводилось бывать в местах лишения свободы. Камеры для заключенных он видел только в фильмах, и все они представляли собой весьма плачевное зрелище — тесные, мрачные и обшарпанные. Казалось, туда попросту замуровывали людей. Что касается тюрьмы нового образца, то она не сильно отличалась от старых, разве что находилась глубоко под землей, как, собственно, и поселение, в котором теперь обитали оставшиеся в живых петербуржцы.

Комната, где держали Дмитрия в течение двух последних недель, представляла собой крохотную каморку, интерьер которой ограничивался железной кроватью, накрепко привинченной к полу, и такими же железными унитазом и раковиной. Низкий потолок едва ли не лежал на плечах узника, а само пространство было настолько тесным, что большую часть времени Лесков проводил, сидя на постели.

Парень не знал, что происходило на поверхности, да никто и не стремился ему что-то объяснять. Все его вопросы таяли в воздухе без ответа. Посетителей к заключенному тоже не допускали. Два раза в день приоткрывалось окошко в двери, и Дмитрий получал еду. Несколько раз его выводили принять душ. На этом все разнообразие заканчивалось.

К концу второй недели Лесков даже задумался о том, что, быть может, расстрел — это меньшее из зол. Невыносимо находиться сутками в тесном помещении, не имея никакого иного развлечения, кроме проецирования собственных мыслей на равнодушный потолок или безмолвную стену. Дмитрий постоянно перебирал события своей жизни, словно бусины четок, каждый раз задаваясь вопросом, была ли у него возможность что-то изменить? Почему-то находясь на грани, невольно начинаешь оглядываться в начало своего пути, будто где-то там на дороге валяются ответы, почему все так получилось, и, главное, кто в этом виноват. В каком-то смысле совесть умела обгладывать до костей не хуже голодной собаки, и от нее не удавалось откупиться никакими деньгами.

Дима думал о людях, которых больше нет в живых. Например, о Наде, Игоре или Цербере. Если Катя, Рома и Иван уцелели только благодаря лекарству Бранна, то остальные умирали, не имея ни единого шанса на спасение. Такая же участь наверняка постигла ребят, с которыми Дима вырос, а также воспитателей и других сторожей.

Но еще страшнее было гадать, что ждет уцелевших. Лесков мог лишь догадываться, какую участь уготовил для его друзей Полковник, но надеялся, что хотя бы их не сочтут виновными. Хотелось верить, что их заняли какой-то полезной работой, и им не приходится рисковать жизнью…

Внезапно за дверью раздались шаги. В гробовой тишине, в которой Дмитрий уже привык находиться, этот звук показался поразительно громким. Лесков вздрогнул, когда щелкнул замок, и дверь отъехала в сторону. В проеме показалась фигура Кирилла Матвеевича Ермакова. Дмитрий не мог помнить этого человека, так как находился без сознания, когда его и остальных доставляли в научно-исследовательский институт. Ермаков явился за ним не один — за его спиной находился еще один солдат, тот самый, который бережно носил Дмитрия на руках, а теперь мечтал свернуть ему шею.

— На выход, — приказал Кирилл Матвеевич.

Лесков настороженно смотрел на незнакомца, словно пытался проникнуть в его мысли. Лицо Ермакова было мрачным, а в свинцово-серых глазах отражалось презрение. Военный действительно испытывал к пленному сильную антипатию и в каком-то смысле даже жалел, что в тот злополучный день собственноручно вколол ему лекарство.

— Оглох? — внезапно рявкнул солдат, сопровождавщий Ермакова. Тогда Дмитрий наконец поднялся с кровати и шагнул по направлению к двери.

В этот раз надевать наручники на него не стали. Парня молча вели по подземному тоннелю, который с трудом освещали тусклые редкие лампочки. Они вспыхивали по мере приближения и гасли, как только от них отдалялись.

Метров через тридцать тоннель разделился надвое. Ермаков первым свернул налево и остановился только тогда, когда путь ему преградила тяжелая металлическая дверь. За ней оказалось то, что Лесков уже не надеялся увидеть.

Эта часть подземного города напоминала собой тускло освещенную станцию метро, облицованную крупным белым кафелем. Территория «района» была сравнительно небольшой, как и количество темно-серых пятиэтажных зданий кубической формы. Дмитрия поразило то, что ни одна из этих построек не имела окон. На сплошных стенах красовались номера, позволяющие людям отыскивать нужное здание среди абсолютно идентичных построек. Вот только этих самых людей снаружи практически не было. Если кто и попадался, то это были военные.