Если близнецы отправились в Квэ-Эро, а в этом Вэрд уже почти не сомневался, они попадут в руки слуг Хейнара, и, если повезет, их всего лишь сожгут. О том, что будет с ним самим, когда жрецы выяснят, что их обманули, Вэрд не хотел и думать. Он негромко рассмеялся: вот уж воистину, кому суждено умереть на плахе, тот умрет. Хорошо, что Риэста так ничего и не узнала.
Появление Адана в графском замке поначалу лишь раздуло горячие угли женской войны в настоящее пламя… и Глэдис Дарио, неожиданно для себя, потерпела поражение. Первый удар ей нанес старый жрец, с радостью ушедший на покой, как только познакомился с преемником. Вторым ударил Арно, отказавшийся платить столичному храму, чтобы те прислали другого служителя, когда у них уже есть один, который всех устраивает, да к тому же задаром.
Но последний, сокрушительный удар, вдовствующей графине нанес единственный обожаемый сын – Эльвин заметил как-то за завтраком, что у нового жреца очень приятный голос, и что он с раннего детства не испытывал такой радости от молитвы. Она прекратила сопротивляться, но отказывалась появляться в часовне, когда там служил Адан.
Сумрачно наблюдая за победительницей, Глэдис не узнавала свою невестку – из Виастро вернулась совершенно иная Клэра. Пропала истерическая резкость, заставлявшая домочадцев держаться подальше от молодой графини, она приветливо разговаривала с мужем, перестала кричать на слуг и исправно посещала часовню.
Впрочем, Глэдис не могла не признать, (подсмотрев украдкой службу) что новый жрец Эарнира – бесценное приобретение для их замка. Адан не путал слова обрядов и не засыпал во время молитвы, уткнувшись носом в алтарь, не угрожал посмертными муками подвыпившим конюхам и не призывал проклятья на головы ветреных служанок. Но конюх почему-то прекратил пить, а капитан стражи сделал предложение кастелянше, с которой жил в грехе последние пять лет, наплевав на возмущение Глэдис.
Несмотря на откровенную неприязнь вдовствующей графини, Адан обращался с ней неизменно вежливо, по возможности стараясь не мозолить глаза. Порой она ловила себя на мысли, что сожалеет о своем упрямстве. Ей нравился теплый, дружелюбный голос молодого жреца, его искреннее стремление выслушать, понять и помочь.
Иногда Глэдис даже казалось, что если кто и способен помочь ей обрести прощение Семерых, то это Адан, и что Эарнир прислал его в Инванос в ответ на немую просьбу, которую она не решалась высказать в голос. Они каждый день виделись за обеденным столом, жрец произносил короткую молитву, благословляя земные плоды, и в его внимательном взгляде Глэдис читала: «В любое время, как только вы решитесь».
Понадобилось два месяца, чтобы смирить уязвленную гордыню, и однажды утром хмурая Глэдис, как ни в чем ни бывало, заняла свое обычное место в часовне. Жрец стоял лицом к алтарю, спиной к пастве, но она могла поклясться, что он улыбнулся! Однако, когда обходя верующих, чтобы благословить их зеленой ветвью, Адан поравнялся с графиней, Глэдис не смогла усмотреть на его лице и тени усмешки. Ветвь коснулась ее лба, терпкий запах свежей зелени заставил затрепетать ноздри. Молодой человек негромко произнес:
– Не могли бы вы задержаться после службы, ваша светлость?
Обряд закончился, но народ не спешил расходиться – у каждого нашлось дело к жрецу, он выслушивал, давал советы, несколько раз стоявшая в стороне Глэдис услышала его смех. Наконец, часовня опустела, и Адан подошел к графине:
– Я рад видеть вас в часовне. Все это время по моей вине вы не могли посещать службу.
– Это не ваша вина, – угрюмо ответила Глэдис.
– Моя. Ваша невестка всего лишь предложила, а я согласился.
Глэдис не выдержала:
– И что вам тут понадобилось? С вашим медоточивым голоском вас в Суреме будут на руках носить!
– Я не нужен в Суреме.
– А тут нужны? Кому же это? Моей невестке-пустышке? Заботитесь о ее душе? Так я вам скажу по секрету: никакой души у Клэры нет. Вся ядом изошла.
– И ей в том числе, – пассаж про яд Адан пропустил мимо ушей, – но не только. Порой люди и сами не понимают, что им нужна помощь. А порой, наоборот, слишком хорошо знают, что нуждаются в помощи, но не решаются попросить о ней, – он смотрел Глэдис прямо в глаза.
У Глэдис задрожали уголки рта, и она быстро сжала губы в тонкую линию. Жрец внимательно посмотрел на нее, кивнул и сменил тему:
– Скажите, ваша светлость, вы считаете себя хорошей матерью?
– Что? – От неожиданности Глэдис на минуту забыла об этикете.
– «Да как вы смеете!» – можете пока придержать. Я не сомневаюсь, что вы хорошая мать. Я слышал, что вы растили сына сами, даже без няни и кормильцы, не в пример большинству знатных дам.
– Мать должна растить своего ребенка сама, не перекладывая на слуг. Никто не может заменить детям мать. – В своде правил «хорошей матери» Глэдис Дарио, по объему не уступающем «Книге Семерых», этот пункт занимал первое место.
– А ваша невестка хорошая мать?
– Клэра?! – Глэдис задохнулась от возмущения. – Да она вообще не помнит, что у нее есть дети!
– Детям, должно быть, тяжело расти без матери, – сочувственно заметил жрец, и Глэдис с размаху захлопнула за собой дверцу ловушки.
– У них есть бабушка.
Адан кивнул:
– Вам не кажется, что вы несколько противоречите самой себе?
Графиня с шумом выдохнула воздух, сдерживая гнев:
– Я говорила о матерях, а не о кукушках!
– Вы не дали Клэре возможности стать матерью. С самого начала. Вспомните, как больно вам было, когда лорд Арно настоял, чтобы воспитанием графа занялись наставники.
– Это не ваше дело!
– Я служу Эарниру.
– Вот и служите дальше!
– А Эарнир охраняет детей.
– Я тоже охраняю детей! Я оберегаю своих внуков от такой матери, как Клэра! Она думает только о себе, наряды, балы, украшения. Ради этого вышла замуж, а теперь обвиняет всех вокруг, что прогадала. И этой женщине я должна была доверить детей своего сына? Вы просто не знаете Клэру!
Адан покачал головой и мягко сказал:
– Я знаю Клэру. Все, что вы сказали – правда. Но что вы сделали, чтобы помочь ей стать лучше? Вы окружили ее стеной презрения, вы отняли у нее детей, быть может, единственное, что могло бы пробудить в ней теплые чувства.
– Почему я должна воспитывать свою невестку? У нее были родители.
– Если вы ничего ей не должны, то и она ничего не должна вам. И вы обе в тупике.
– И что вы от меня хотите?
– Позвольте Клэре стать матерью своим детям. Она и так потеряла слишком много времени.
– И отправила вас ко мне, наверстывать, – Глэдис успела справиться с первой вспышкой гнева и теперь чувствовала только привычное глухое раздражение.
– Она не знает, что я решил поговорить с вами о детях, и никогда не просила меня об этом.
– Тогда с чего вы взяли, что ей это вообще нужно? Она не любит детей. Есть женщины, которые просто не умеют любить! Ни мужчину, ни детей, ни собачку!
– Есть. Но такие женщины не любят и самих себя. Вы же обвиняете невестку в себялюбии.
Глэдис устало опустилась на скамейку:
– Я не собираюсь тревожить детей из-за ваших измышлений.
– Тогда мне придется обсудить эту тему с графом. У ваших внуков ведь не только матери нет, но и отца. Одна бабушка. Сироты при живых родителях, – оказалось, что мягкий голос жреца может в одно мгновение приобрести ледяную твердость.
Графиня с ужасом представила, как жрец будет разговаривать с Эльвином, отвлечет его от любимых трудов, заставит принимать решения, выбирать между женой и матерью:
– Вы новый человек в замке и не знаете, что графа не принято беспокоить. Лорд Арно занимается делами графства, я управляю домом.
– Почему же? Я обратил внимание, что вы завернули его в бархатную ткань.
– Он болен!