– Он всего лишь слеп.
– Вы слишком много позволяете себе!
– Я просто говорю правду. Понимаю, – заметил он сочувственно, – к этому трудно привыкнуть, особенно если в совершенстве умеешь лгать себе.
Глэдис кусала губы – он так говорит с ней, будто ему все известно! Но ведь это невозможно, немыслимо, ни один жрец не стал бы с ней разговаривать, знай он, что она совершила. Разве что слуга Келиана, очищающий душу грешника перед смертью.
Чего он хочет? Чтобы она сама приползла к нему на коленях, во всем призналась и умоляла о пощаде? Чушь, глупая чушь, он ничего не знает, просто напускает на себя глубокомысленный вид, чтобы помочь Клэре… как будто этой девице нужны дети! Пора заканчивать этот разговор, еще немного, и она сама во всем признается, лишь бы не терзаться неизвестностью. Глэдис собралась с мыслями:
– Хорошо. Если Эарниру угодно, чтобы вы тратили свое время на спасение несуществующей души – кто я такая, чтобы противоречить богу? Клэра может заняться вышиванием с девочками.
– А что же с сыном?
– А сыну вышивание ни к чему, – ядовито ответила Глэдис, и так уступившая слишком много. Подпускать Клэру к любимому внуку, так похожему на маленького Эльвина, она не собиралась. Но жрец, судя по всему, и сам понимал, что большой пирог едят маленькими кусочками. Он кивнул:
– Для начала этого будет вполне достаточно. Благодарю вас, ваша светлость. И… если вы все-таки решите, что хотите поговорить со мной – я буду ждать.
15
Дэрек медленно сошел по сходням, все еще не веря, что он здесь, вырвался, добрался, свободен! Никто не мешает забыть про эти четырнадцать лет, забыть тростниковую хижину на высоких сваях, белоснежный песок и пламя, пожирающее паруса. А Солла… что Солла? У моряков жены в каждом порту, не он первый, не он последний. Она тоже забудет.
Он стоял, прислонившись к облупленной стене таверны, и ждал, пока уймется колотящееся сердце. Никто не мешает ему забыть, кроме совести. Честь – это для благородных, как их капитан, а вот совесть у каждого человечка есть, и что не так – поедом съедает. Боги так решили: за каждым ведь не уследишь, пусть сами управляются.
Сердце успокоилось, он полной грудью вдохнул родной запах порта: мокрая древесина, морская соль, гниющие водоросли, жареная рыба, специи, высыхающий на солнце пот. Дома. Он уже знал, что Энрисса, снарядившая их экспедицию, давно умерла, и решил не тратить время на путешествие в Сурем. Про их корабли успели забыть, новая наместница его и слушать не захочет. Да что наместница, его прошение дальше канцелярии не пустят. Нужно идти к герцогу, глава морского братства говорит за всех, значит, и за Дэрека.
Ему повезло – купец согласился подбросить поиздержавшегося моряка до дворца в своей повозке, и Дэрек удобно устроился на тюках с тканями, даже вздремнул немного. Нынешнего герцога он никогда не видел, как, впрочем, и предыдущего, но знал, что тот не откажется его выслушать. На совете говорят только капитаны, но каждый, кто платит десятину, имеет право обратиться к главе братства за помощью. Он отыскал управляющего, высокого узколицего человека с таким выражением лица, словно ему под носом собачьим дерьмом помазали, смыть – смыли, а запах остался. Вот он теперь ходит и принюхивается, а понять, откуда воняет, не может.
– Со всеми делами сперва ко мне, а я уже решу, куда дальше, – процедил он сквозь зубы.
– Это секретное дело, только для герцога, – пытался протестовать Дэрек, но его никто не слушал. Управляющий развернулся к нему спиной – не хочешь, как хочешь, и собрался уже подозвать стражу, когда раздался недовольный мужской голос:
– Что там еще такое? Что за шум?
– Никакого шума, ваше сиятельство, – с герцогом управляющий разговаривал так же сквозь зубы, как и с Дэреком, и тот против воли почувствовал к грубияну некоторое уважение.
– Что здесь надо этому моряку? – Ванр спустился вниз. Обычно он ни во что не вмешивался, но день выдался жаркий и скучный, заснуть после обеда не получилось, и его сиятельство искал, на ком бы сорвать раздражение. Управляющий, которого он терпеть не мог, как раз кстати попался под руку.
– У него дело к герцогу.
– А с каких это пор вы стали герцогом?
Узкое лицо управляющего скривилось, словно он зажевал лимон:
– Я выполняю свою работу.
– Выполняйте ее от меня подальше. А ты, малый, иди за мной.
Дэрек послушно последовал за невысоким толстым герцогом, чувствуя себя неудобно, словно семейную ссору случайно подсмотрел. Ванр зашел в кабинет и плюхнулся в кресло:
– Ну, что там у тебя такое важное?
Он уже раскаивался, что обругал управляющего – тот наверняка побежит жаловаться Ивенне, Ивенна в очередной раз в двух словах объяснит мужу, почему тот является полным ничтожеством, и вечер пойдет насмарку. Но отступать поздно, придется выслушать этого моряка, а потом уже отправить восвояси. Денег, наверное, пришел просить. Интересно только, почему к нему, а не Корвину? Всем, связанным с морем, занимался его сын, герцогиня управляла землями, а Ванр маялся от безделья. Так и быть, если этот оборванец расскажет интересную историю, денег он ему даст. Хоть как-то развеет скуку.
История оказалась куда интереснее, чем ему бы хотелось услышать. По мере рассказа спину Ванра начал заливать холодный пот. Бывший секретарь наместницы понимал, к чему это приведет. Проклятье, ему ведь даже приказать убрать моряка некому! Вот урок на будущее – надо было обзавестись своими людьми, а он все боялся, ждал, пока Энрисса про него забудет. А потом уже поздно было, Ивенна все в свои руки забрала. Не везет ему с женщинами, как ни крути. Он грозно посмотрел на замолчавшего Дэрека:
– И ты думаешь, что я поверю в этот бред? Эльфы, значит, всех убить приказали и корабли сожгли! С чего бы вдруг?
– Я не знаю. Старейшины Лунных тоже не знали, но они не могли ослушаться. У них не осталось сильных магов, а эльфы полукровок за своих не считают, если что – передушат, как котят.
– А как по мне, так ты это все выдумал, друг любезный, чтобы денег из меня вытрясти, а сам и близко к тем кораблям не подходил.
От обиды у Дэрека на краткий миг перехватило горло: всего он ждал, но чтобы так…
– Деньги не мне нужны, я для вдовы капитана просил, если она жива еще!
– А вдова с тобой щедро поделится. Надоело, наверное, вдовствовать, а тут и приданое само в руки плывет. Убирайся, откуда пришел, и если еще раз попытаешься кого-нибудь одурачить, прикажу язык на площади выдрать.
Дэрек, онемев от обиды, направился к выходу, и на пороге столкнулся с молодым загорелым человеком. Тот развернул его от двери и негромко сказал:
– Погоди-ка, – а затем обратился к герцогу, – управляющий сказал, что у моряка к вам дело, отец.
– Мы уже все обсудили. Он уходит.
Дэрек переводил взгляд с отца на сына, и решил использовать последний шанс:
– Мне нужно было с главой братства говорить.
– Так это тебе ко мне, а не к герцогу. Ты очень долго плавал, если не знаешь. Два года назад прошли выборы.
– Корвин, – вмешался Ванр, – отправь его прочь. Это добром не кончится.
Но Корвин сдвинул брови, сохраняя на губах вежливую улыбку. Дэрек снова начал свой рассказ:
– Меня не было здесь четырнадцать лет, ваша милость. Вторая экспедиция. Мы отплыли отсюда, когда вам шесть годиков было, я помню, леди Ивенна в порту корабли провожала, а вы у нее на руках.
Корвин улыбнулся:
– Я махал вслед, так хотелось с вами… Что произошло?
– Мы не доплыли. Остановились на Лунных Островах запастись водой и на ремонт, одна каравелла течь дала, доски негодные подсунули. Через неделю приплыл эльфийский корабль. Я и не знал, что у них такие есть. Красавец, чисто лебедь серебряный, на солнце сверкает, а как плывет, непонятно, парус всего один, прямой и тот небольшой, словно для красоты повесили. Ветра не было, а он надутый, – Дэрек замолчал, словно не желая говорить дальше, но продолжил, – в тот же день нас повязали всех. Местные, приплывших мы и не видели. С каждым говорили, мол, приказано всех убить, а корабли сжечь. Но им нас жалко, потому оставят в живых, но чтобы без штучек. Все согласились, чего уж там. А капитан на корабле остался. Сказал, корабли не должны умирать в одиночестве, а у него присяга. Все сгорело.