Верховный Инквизитор взобрался на помост и встал у кострища. Он был настолько стар, что казалось, не кожа, а маска натянута на его череп. Он отдышался и заговорил прерывающимся голосом, эхом прокатившимся над площадью.
– Во имя Двадцати Шести Святых и Святейшей Инквизиции я объявляю тебя Сосудом, нечистым и дьявольским вместилищем Великого Врага Человеческого Рода и приговариваю тебя к смерти.
Элли обхватила живот руками, пальцы её дрожали. Отчаянный порыв завладел ею, мысли полыхали, словно молнии. Она хотела избавиться от этого чувства. Она поглядела по сторонам и вскоре увидела Финна, легко опознаваемого благодаря сияющим золотым волосам. Он повис на статуе ангела на краю площади.
Он смотрел прямо на неё.
Элли ковыряла дыру в рукаве своего бушлата, в смятении просовывая в неё большой палец. Она глубоко вздохнула и отбросила последние сомнения.
Затем она кивнула.
Финн ухмыльнулся, соскочил со статуи и вприпрыжку исчез в толпе. Элли ждала, отсчитывая мгновения по болезненно гулким ударам сердца.
Но ничего не происходило. Один из стражников шагнул к костру, держа в руках горящий факел, и поднёс его к растопке, сложенной у края костра. Она занялась, оранжевые языки пламени заплясали по дереву, испуская тонкие вертушки дыма. Элли вонзила ногти себе в ладони. Толпа в предвкушении затаила дыхание.
Затем раздалось шипение и, словно пушечные выстрелы, зарябили взрывы. Фейерверки взмыли в воздух вокруг клетки Сифа, заплёвывая толпу фонтанами искр с шипением хлынувшей в брешь воды. Шум сделался оглушительным, а громыхающий поток искр стал таким ярким, что казался колонной слепящего света, словно бы в центре толпы зародилась звезда.
Сквозь весь этот свет Элли уже не могла разглядеть клетку Сифа. Каким-то образом Финн умудрился подложить фейерверки внутрь костра. Молодой парень ринулся мимо Анны, спеша сделать ноги, и Элли пришлось соскользнуть с её плеч, пока обе они не упали.
Без малейшего предупреждения свет разом исчез, оставив густую завесу дыма, накатившуюся на толпу и заполнившую площадь кашлем и испуганными криками.
– Охраняйте клетку! – взревел Харграт где-то неподалёку. Глаза у Элли слезились, и она пыталась разогнать дым вокруг себя.
«Пожалуйста, пожалуйста, пусть его там не будет».
– Поберегись! – закричал кто-то.
Фейерверки подожгли брёвна, и пламя уже поднималось и разгоралось. Харграт вскочил на костёр сбоку и полез вверх. Элли стиснула зубы. Харграт подтянулся и поднялся на вершину как раз тот момент, когда развеялись последние клубы дыма.
Клетка стояла с распахнутой дверью.
Она была пуста.
Элли благодарно осела возле Анны. На неё вдруг накатило изнеможение, словно все силы разом вытекли из неё.
– Он сбежал! – заорал голос.
– НЕТ! – возопил другой.
Женщина рядом с Анной подхватила на руки своего ревущего ребёнка и взмолилась к стоявшим позади неё морякам, чтобы те пропустили её. С возгласами и воплями охваченная паникой толпа хлынула, как стадо перепуганных овец.
Анна прижалась к Элли, напуганная неожиданной переменой в настроении толпы. Элли схватила её руку и крепко сжала.
– Всё в порядке, – сказала она, собравшись с силами, чтобы начать шагать. – С нами всё будет хорошо. Давай пойдём отсюда.
Вокруг со всех сторон плакали дети, зовя своих родителей. Какой-то старик споткнулся и исчез под напором тел. Три бледных инквизитора пробежали мимо, даже не попытавшись помочь. Элли подтолкнула Анну прочь с площади в какой-то проулок, такой узкий, что обе руки задевали о стены по сторонам. Они протиснулись мимо проповедника, бессмысленно, словно лунатик, уставившегося на костёр. Он запустил руки себе в волосы, глаза его наплывали ужасом.
– Враг! – вскричал он. – ВРАГ ХОДИТ СРЕДИ НАС!
В Городе этой ночью великое столпотворение. До меня доносятся взрывы фейерверков и крики. Над крышами поднимается дым. Я заперся у себя в кабинете в надежде на тишину и покой – я чувствую, что обязан записать мой опыт как Сосуда. В конце концов, я учёный, и это уникальная возможность продвинуть учёное сообщество к более глубокому пониманию Врага.
После нашей первой встречи я был сокрушён. Всю свою жизнь я боялся Сосуда, как и всякий добропорядочный гражданин, и вот теперь я сам Сосуд и не вижу, отчего другие люди должны бояться меня. Я не обладаю силой и явно пребываю не в лучшем здравии, несмотря на то, что мне всего двадцать пять лет, и я вовсе не настолько умён, насколько я привык казаться.