Ручия безотчётно потрогала выпуклый шрам на ладони, там, где основание большого пальца соединяется с мякотью и уходит в линию жизни: след от рыболовецкого крючка. Это неудачно подул ветер, а Игнат слишком слабо замахнулся удочкой.
Крючок летит ему в лицо, и Ру безотчётно дёргается, чтобы защитить брата. А потом по рукам отца течет морская вода, смешанная с красным, падает на гальку, и её смывает волной - он поливает руку дочери водой из подобранной ракушки, промывает рану от остатков наживки. - Лучше моя рука, чем его глаз, - отвечает двенадцатилетняя Ручия отцу, храбрясь и даже улыбаясь, но втайне девчонка закусила изнутри щёку так, что во рту стало кисло и остро.
Или вот другой осколок, изумрудно-зелёный, сквозь который проглядывает время, когда их дом делило две семьи: Руда -- семья Ручии, и Скерлич - семья, где единственным ребенком была черноволосая забияка на пару лет младше Ручии со слащавым, таким неподходящим ей именем Снежана.
День, когда Снежка осталась у неё в комнате на ночь, и был тем самым изумрудным осколком счастья. Тогда Ручия не понимала, почему таким невыносимым становится брат в присутствии такой противной Снежки, и отчего сама чернавка вечно гоняет ни в чём не повинного Игната. Ру сидела на полу, плела Снежкины волосы в две косы, и видела, как снуёт туда-сюда мимо двери Игнат. Видела, как вспыхивают румянцем у подруги щёки. Слышала, как на её языке, точно типуны, выскакивают новые колкости, когда слышен из глубины дома голос брата, или его шаги.
А вдвоём девчонки говорили о тех вещах, что Ручия никогда бы, ни под какими пытками не рассказала бы маме, и даже брату. Впервые в жизни она почему-то рассказала всё-всё. В самый первый раз она плакала от правды, которую она не могла раньше высказать. Правда болела, раздирала грудь, обжигала рот и губы каждым произнесённым словом. И оказывается, хранить её внутри было ещё больнее.
И вот, Игнату уже исполнилось шестнадцать. Он, рдея, но стараясь говорить твёрдо, сообщает родителям, что хочет жениться на Снежке. Отец с матерью переглядываются и молчат, а в этот момент Ручия зажимает рот Снежке за приоткрытой дверью в коридоре, чтобы та не завизжала. Подруга лупит Ру ладошками, не зная, куда деть себя от радостного смеха, А Ру тихо хихикает в собственное плечо, привычно понимая, что от этих шлепков ещё нескоро пройдут так легко вспухающие на её теле синяки.
Снежку родители ни за что не отдадут замуж. Но она мотает головой, и говорит, что они обязательно поженятся на песчаной косе, и Игнат вплетёт Снежке в волосы пусть не свадебную ленту с бусинами, а простую осоку. А Снежка повяжет у него на шее плетёнку из таких же длинных листьев. А по-настоящему они поженятся потом, когда родители поймут, что упрямых детей никак не получится разлучить...
Игнат купил у какого-то старика на рынке парные брошки-птицы, чтобы Снежка закалывала ими полы своей серой шерстяной накидки, вот только цепочки на них были порваны. И тогда брат принёс их Ручии. Она умела чинить такие мелкие вещи, отец когда-то подарил дочке маленькие инструменты, похожие на кузнечные. Девушка обещала починить цепочки, да вот незадача: острогубцы сломались.
И теперь она сидела на полу, глядя на эти острогубцы, которые брат так и не забрал, и слушала его шаги в коридоре. Боялась шевельнуться, боялась каждого вздоха, потому что знала: брат прав, она снова больна. Ставшее знакомым ощущение поднимающейся температуры давило на глаза. Скоро придет врач, наверняка мама уже добежала за ним. И от этой мысли Ручию начало колотить.
Пальцы, влажные и холодные, не слушались, когда она попыталась заплести волосы. Снова дрожал подбородок и стучали друг об друга зубы: врач нёс с собой боль.
Окно еще не успели замазать воском на осень, Ручия распахнула ставню и высунулась наружу. Дух мгновенно замер в горле, но мысль о враче сработала лучше плети-погонки для коня. Вот обе ноги уже за подоконником, нашли тонкий выступ выложенного камнями рисунка на стене. Она обернулась на дверь своей комнаты: зашуршали шаги в коридоре. Страх пробрался под рубашку тонкими липкими щупальцами, девушка дрогнула, вновь посмотрела вниз - всего лишь второй этаж... и соскользнула.
Как же больно!
Боль в ноге гасит свет в глазах, перестилает серое небо черной тканью, в затылке пульсирующий шар. Сверху крик - или ей только почудилось? Мутное зрение выхватило свесившуюся из окна фигуру, которая мгновенно исчезла. Сейчас за ней придут, этого нельзя допустить: иначе всё было зря.
Ручия подняла себя с земли. Боль в ноге прострелила до спины... но всё же, когда бледный как молоко Игнат вылетел из двери на улицу - сестры уже нет оказалось на дороге у дома.