Глава 2.
- Эта слишком повреждена. Оставь. Оставь, я сказал, Юрай!- только услышав окрик по имени, парень, который по виду едва вышел из подросткового возраста, отступил и разочарованно пнул толстым сапогом снежный бархан.
Его усы и редкая бородка были белыми от инея, даже на ресницах светлели веера из холодных иголочек, так что лица было почти не разобрать, а о его телосложении и вовсе ничего сказать было невозможно: шуба на нём словно с медведя только что снята - настолько она казалась огромной.
- Выглядит нормально, - Юрай провел рукавицей по белому лицу стоящей перед ним статуи, стёр налипший и намёрзший снег.
- Трещина от самого низа идёт, - старший подошел к нему и показал на обратную сторону статуи. Юрай обошел фигуру вокруг, и разглядел то, на что ему указывал алхимик: плоская, заметная только под определенным углом белая полоса раскола пронизывала всё изваяние почти до макушки.
- Они все здесь такие. Эта хотя бы сохранилась целиком, - с сожалением оставил свою находку парень, - от многих остались одни куски.
- Что поделать - ветра, ледяные дожди. Хуже всего стало, я думаю, после землетрясения: они просто поразваливались. До заката два часа. Полчаса ищем, потом уходим, пока лошади не околели.
- Сколько раз мы уже здесь были? - спросил Юрай, и тут же перебил сам себя, - а там что?
Парень стал прокапывать дорожку в снегу, которым оказалась заметена уцелевшая стена и виднелись большие петли ворот. Влахо, его Учитель, не слышал. Он откалывал ломом дверь в очередной пустой, мёртвый дом, которую спаял с косяком и порогом толстый лёд. Юрай копнул обеими ладонями, снег засыпался между рукавицами и рукавом, обжёг кожу, мороз вцепился иглистыми зубами в руки, и Юрай спешно надел еще хранящие тепло рук вотты[1] и продолжил копать. Рука провалилась: когда верхушка сугроба ссыпалась вниз, открылась большая щель между полуприкрытыми створками ворот: за ними была пустота.
- Влахо! - Юрай окликнул Старшего, но тот оказался неожиданно близко, шарахнулся от вопля подручного, поморщился, и тоже протянул руку придержать створку.
- Старая шахта, - с замиранием произнес алхимик, - открыта.
- Много времени уйдёт, пока всю облазим, - убито прошептал Юрай, чувствуя, что руки, которые лишь на несколько мгновений покинули тёплые рукавицы, не только не согрелись, но холод пополз выше к локтю, и уже будто бы забирался за шиворот.
- Откапывай.
Влахо сам принялся стучать по твёрдому снегу ломом, скалывая куски наста. Юрай едва шевелил пальцами: они отказывались гнуться, но в глазах алхимика горел мятущийся огонь. Солнце укатилось с зенита, и холод становился невыносим. Влахо высыпал из бумажного кулька в пузатую стеклянную лампу какой-то порошок, сильно встряхнул, и химический белый свет в ней постепенно набрал силу. Он выхватил длинный коридор с уклоном вниз, чуть припорошенные снегом мешки и ящики... и тонкую ладонь с застывшими белыми пальцами за мешками на полу.
***
Масляная лампа создавала на стенах причудливую игру красок, оранжевые контуры предметов и людей проваливались кромешной темнотой.
- Девятая. Редкой плотности, без изъянов. Пятая и шестая лопнули от перепада температур, попробуем уменьшить скорость нагрева. Погружение в раствор постепенное... Юрай, крепче держи, не роняй!
- Держу, выскальзывает же, - прокряхтел помощник, перехватывая немыми пальцами ледяную глыбу удобнее, но не удержал. Плеснулась из железной ванны на пол зеленоватая вода с тонкими пластинками льда, травинками и семенами, разошлась по полу, налилась Юраю в сапог.
- Всё, оставляй, - Алхимик скинул рукавицы, снял толстую шубу и оттер с лица капли воды, в которые превратился иней с его волос и щетины. Юрай скакал на одной ноге, вытряхивая из сапога воду, а затем дохромал на пятке до печи и поставил сапог поближе к поддувалу. - Главное теперь, чтоб не треснула, как остальные. Дай взвар. Вон, в котелке уже тёплый... давай, давай, я продрог, а он покуда закипит - у меня пальцы отвалятся.
Юрай, как был, в одном сапоге, дотопал с котелком до стола, и разлил в две кружки душистый напиток, от которого поднимался пар. Патлатый, кучерявый и небритый, сверкающий тёмными глазами, парень обнял ладонями кружку за бока и громко выдохнул, согреваясь.
С бортиков ванны капала вода.
В тишине домика стали слышны только прихлёбывания, стук кружек об стол, и треск печи. Ванна стояла в дальнем углу, подальше от огня, вокруг накиданы тряпки, чтобы впитали воду. Худое лицо алхимика казалось ещё худее: от выпирающих скул на щёки падали тени.
- Влахо, а ты это... блёкот-недоспелку добавлял?