- Ты единственная. Пока что, до тебя, у нас не вышло разморозить ни одного человека из этого места.
- Как - разморозить? Я была...
- Как сосулька, ага, - шмыгнул носом Юрай, и поднял подбородок, - покрытая коркой льда, хоть молотком откалывай. Натурально ледышка, белая, губы синие.
- Юрай, - брови Влахо сурово сошлись на переносице, алхимик понизил голос, но ученик только дернул короткой светлой бородой.
- А чего? Всё равно узнает, что сейчас, что потом. Знал бы, что в этот раз разморозится живой - зарисовал бы угольком, да показал бы потом, какой она коркой ледяной покрыта была. Все вокруг мёртвые во льду, она живая, чем не чудо?
- Умолкни! - грохнул алхимик, и парень закрыл рот - аж зубы щёлкнули, а девушка всем телом дрогнула. Влахо долгим взглядом посмотрел на ученика, а потом медленно перевел взгляд: Ручия тихо, но очень горько плакала. Юраю показалось, что она снова застыла, как замороженная, только текли и текли по бледным щекам, по коричным веснушкам тёплые слёзы, и срывались с подбородка на овчинное одеяло. Ученику стало стыдно. Он пересел на скамейку к Ручии, и подтянул овчину повыше, укрывая девушке спину. Алхимик кипуче выдохнул две струйки пара из ноздрей, в зрачках отразился печной огонь. - Пока лето не излетело -- будем здесь. С осенью наступят холода страшнее, оставаться будет нельзя. Неделя-другая в запасе осталась.
-- Лето... -- Ручия горько сглотнула и бросила новый взгляд в окно, -- сейчас лето?
-- Когда ударил Большой мороз, было начало осени, да? -- Юрай выдохнул облачко пара, -- я родился первой же зимой. Ру застыла, глядя на парня. Сколько ему лет? Он её ровесник, может, чуть постарше. Родился в первую зиму после катастрофы, значит... Что значит? Это не укладывалось у неё в голове. Этого не может быть, чтобы почти двадцать лет пробыть во сне. И как вообще выжить смогла именно она, мушиное крылышко, как называл её брат?...
- Я не могу точно сказать, что мы найдём твоих родных. И не могу и оживлять тех, кому зима нанесла непоправимый вред, - алхимик говорил медленно, останавливаясь и подбирая правильные слова. Ужасно - разбивать горячую веру в чудо, нельзя обещать: когда обещанное не случается - душа разламывается, как лопаются камни от страшного жара. - Но теперь нас трое. С твоей помощью мы сумеем убедить людей, что кому-то ещё можно помочь! Никто не верил, смеялись над моими попытками, но ты... ты! Живая и невредимая, я привезу тебя с собой, и покажу всем. Тогда в Тёрн приедет больше людей, и может быть, сумеют найти кого-то из твоих близких. -- Алхимик вскочил со стула, воодушевлённый.
- Мы пойдём за моим братом? Пойдём искать? -- Ру следила за алхимиком, возбуждённо мерившим шагами маленький дом.
- Не сейчас, -- он остановился. -- Сперва согрейся, поспи. Возьми вот это, - в большую ладонь мужчины легла деревянная ручка кружки, и Ручия сглотнула горький, колючий ком: точно такую кружку из тёмного ореха она купила у Владислава в подарок отцу. Она сжала неверными пальцами полированную ручку, словно та была приделана не к кружке, а к двери в какой-то другой мир, обратный тому, в который девушку вышвырнула странная прихоть судьбы.
- Выспалась, - сказала она сквозь зубы, и глотнула дымный, чёрный в неверном свете луны отвар. Он отдавал полынной горечью, так похожей на ту, что поселилась в душе.
- А что, Конопатая? С нами лёд колоть будешь? И снег копать? - кривая ухмылка пересекла лицо Юрая. Девушка помолчала, глядя в одну точку.
«А что теперь останется? Только вместе с ними копать и колоть, пока руки не иссякнут, пока не упаду. А это будет очень скоро. И почему, Двуликая, они именно меня сумели отогреть, когда другие твои дети, здоровые и сильные, были расколоты на куски льда, или просто не пожелала закипеть снова в их венах кровь? Ты ведь не слышишь меня, Звездная пастушка, никогда не слышала, и не видела. Иначе разве меня бы сейчас поили травами, да овчиной кутали? Ты ведь знаешь, Двуликая, что это Игнат должен быть здесь... а не я».
- Сколько ещё мы здесь пробудем? - она посмотрела на Влахо. Алхимик сидел напротив окна так, что его лицо было освещено луной и отразившимся от снега светом. Борода стала казаться седой, словно ему тут же прибавилось лет, и будто бы проглянула на лице его истинная душа: усталая, виноватая.
- Луна идёт на убыль. Скоро сюда вернётся сивер [*прим. - холодный северный ветер обычно с дождём или снегом], заметёт всё, что мы расчистили. Может быть, два дня, может - неделя. Не спеши лопату хватать: руки сейчас, небось, и кружку-то с трудом держат, а?