Ведьма посмотрела на них своим прожигающим взглядом, а затем закрыла глаза и медленно облизала разбитые губы, чем вызвала еще одну волну негодования.
- А что, вы ее знаете? - спросила молодая девушка, услышавшая их разговор.
- А то! Все знают эту бесноватую. Жаль, что еще в детстве мать не смогла утопить ее, а отец пристрелить из ружья! Вон, что из неё вышло...
- За что они её так? - ужаснулась девушка, робко прикрыв рот дрожащей рукой.
- Было значит за что, - неуверенно сказала старушка.
Вот к соломе поднесли пылающий факел. Вороны, сидевшие вокруг, начали каркать и бить огонь крыльями.
- Ты, подлая ведьма, приговариваешься к сожжению! - начал вещать конунг. - Ты объявляешься виновной в убиение детей!
- В их спасении, - прохрипела ведьма.
- Ты заплатишь своей жизнью за их смерти.
- Скорее смертью, за их жизнь... - ведьма закрыла глаза и облокотилась на столб.
- Так гори же в праведном огне!
Вся толпа возбужденно загудела, кто-то начал кричать на нее, кто-то ссыпать проклятиями.
Амалия дрожала в объятиях Генри. Он гладил ее трясущуюся спину.
- Замолчите! - во всю силу гаркнула ведьма, срываясь на хрип.
Разговоры умолкли. Ведьма закрыла глаза. Казалось, что ей совсем нет дела до ее горящей сорочки, запаха горелой соломы под ногами и карканья воронов.
Генри видел, как обугливается её тело, объятое пламенем. Ни одного крика не сорвалось с её губ. Ни одного крика больше не проронила толпа.
Черный дым поднимался в воздух и улетал куда-то ввысь, а пепел, подхваченный осенним ветром, улетал ему вслед. Так странно, ведь все думали, что она не достойна неба.
Спустя несколько минут на столбе висел только уродливое сгоревшее тело.
После этого все жители селения были подавлены. Матери, потерявшие своих детей, поспешили на кладбище.
Генри смотрел на обугленный труп ведьмы.
- Может, стоит ее похоронить? - спросил он у конунга, - Не хорошо как-то получается.
- Она же убийца! Ведьма! Она даже не крещеная.
- Однако, она же не будет висеть здесь вечно?
Подошедший сосед Генри поддержал его:
- Да, не хорошо это. Давайте хоть закопаем. Без камня и подписи, просто под землю.
***
Прошла неделя. За это время улетели все вороны и были докошены все поля, кроме того, на котором был выжжен круг. Все жители делали вид, что ничего не было, только матери каждый день ходили на кладбище, и плакали над маленькими могилами. Все, кроме Амелии. Труп Алеты так и не нашли.
Это была самая трудная и солёная осень, которую знал Генри.
В конце недели он с Гандом пошел в лес, к соседнему селению, чтобы сторговать им излишнее пшено. Они шли как раз через то место, где была захоронена ведьма.
Проходя мимо аккуратно холмика, засыпанного опавшей и размокшей листвой, Генри удивился:
- Разве мы так его оставляли?
Что-то заставило волноваться Генри. Дрожащими руками он стал раскапывать прибитую прошедшими дождями землю. Неожиданно его руки наткнулись на деревянную доску.
- Кто-то клал ее в гроб?- спросил Ганд, - помогая Генри убирать землю.
Генри не ответил. Они помнили, как закрывали обгорелый труп простой белой тканью.
Из земли вытащили сколоченный на скорую руку длинный ящик. Ганд провел по нему рукой, стряхивая комья грязи.
Он поднял крышку и вздрогнул.
- Генри, - прошептал Ганд сиплым голосом, маня его к себе.
Мужчина замер, с ужасом глядя на неровные доски. Ватными ногами он подошёл ближе.
В ящике лежала маленькая девочка. На ее волосах была листва, руки покрыты синяками, а пальцы изодраны в кровь. Голова у нее было повернута и запрокинута, будто ей не хватало воздуха.
На досках, заменяющих крышку, были видны следы ногтей.
Ее закопали живьем.
- Алета... - сказал Генри, но из его горла не вырвалось ни одного звука.
Где-то в лесу громко каркнула ворона. Эхо ее противного крика еще долго стояло звоном в их ушах.