Все эти люди писали теперь в надежде, что ответ будет дан какой-то высшей силой, ответ единственно правильный, который сразу повернёт всё вспять, но снова и снова натыкались друг на друга. Паника рвалась наверх сотней пузырьков в кипящей воде.
- За границей всё то же самое, - сказал Игорь, изучив блюда, что предлагал гугл. - Весь мир кипит, осталось только посолить.
- Может, это из-за самоубийств? Дети же чувствуют... всякое.
Игорь сморщил нос.
- Я тебя умоляю, только коллективное бессознательное сюда не примешивай. У нас им обладает, разве что, Путин. Не представляю, как у него сейчас болит голова.
Какой-то звук отвлёк их от экрана. Лена подняла голову, но радость, вспыхнувшая было в глазах, сменилась ужасом.
- Кирилл!
Она бросилась в прихожую. Игорь повернулся и увидел, как сын, распахнув входную дверь, стоит на пороге. Сквозняк шевелил его волосы, пальцы босых ног касались бетона. Лена за шиворот оттащила сына от двери, как будто там, по другую сторону, водились крокодилы, и захлопнула её, накинув цепочку.
- Куда ты собрался, Кирюха?
Она опустилась на корточки, так, чтобы её глаза оказались на уровне глаз мальчика. Живот причинял неудобства; Игорю вдруг вспомнился фильм, который они смотрели втроём почти неделю назад - «Лабиринт Фавна», и жаба, страшное существо с набитым слизью брюхом. Кирилл тогда спросил - «мама, она что, тоже беременна, как ты»? Лена хотела засмеяться, но смогла только икнуть, а Игорь отчего-то разозлился. Он сказал: «нет, сын, она не беременна. У неё в животе только дерьмо, а у твоей мамы - твой брат. Он прекрасный человек. Лучше его не будет на целом свете».
Кирилл ничего не ответил тогда, ничего не сказал он и сейчас. От стоял боком к гостиной, его профиль был виден чётко, словно на монете. Волосы закрывали кончики ушей, шея казалась такой тонкой, что её можно было переломить двумя пальцами. Ленка избегала смотреть ему в глаза и Игорь понимал, почему. Они были что навесные замки, а голова так и норовила повернуться в сторону двери.
Этот мальчишка никогда не был шумным. Он любил не по-детски взрослые фильмы - не такие, которые смотрел его отец, с кровищей, перестрелками и полными зубов пастями, что пожирают молоденьких героинь, а другие. Те, в которых подолгу никто ничего не предпринимает. Те, в которых разговаривают вроде ни о чём, в которых не могут двадцатью секундами экранного времени объяснить даже простые вопросы. Игорь на таких засыпал, Лена тоже быстро теряла интерес и принималась ковыряться в мобильнике. А Кирилл... Кирилл будто вёл сам с собой диалог, задавал, вопросы на которые нет и не может быть ответа. Да, он иногда устраивал весёлые проделки, но выглядел всё время так, как будто он, великий учёный, ставит эксперименты над жизнью, пробует её на прочность, раскачивает, как лодку, снедаемый интересом - в какой момент движение будет уже невозможно предотвратить?
И вот сейчас он выглядел, как человек, который всё-таки ту лодку перевернул. Если бы подобная неприятность случилась с одним Кирюхой, то Игорь бы сказал жене что-то вроде: «я всегда знал, что у него что-то не так с головой». Но в нынешней ситуации лучше промолчать. Возможно, была какая-то большая, общая лодка, навроде библейского ковчега, в которой плыли все ребятишки, а взрослых туда не пускали...
Сутки они провели дома, подглядывая во все возможные замочные скважины и глазки, следили за развитием событий. Ленка обзвонила всех мамочек, ходивших у неё в подругах. У всех чад были проблемы схожего плана. Неподвижные зрачки. Сомкнутые губы. Изучающие, плавные движения. Один малыш обжёгся на конфорке, на которой грелся чайник, и, вместо того, чтобы заорать, засунул палец в рот. Выражение его лица ни на йоту не поменялось. В глазах, как будто, горели лампочки. «Лампочки в глазах» - Ленкина подруга повторяла и повторяла это выражение, как заведённая - и Лена потом повторяла тоже. Игорь думал - «что же в нём такое притягательное для женского ума?» Но какое-то время спустя поймал себя на мысли, что тоже проговаривает его про себя.
У Леры Коптевой была полугодовалая малышка. Разноцветные пластиковые игрушки висели над её кроваткой, и жёлтая рыбка с пышным хвостом из искусственного волоса, поворачивающая вокруг своей оси, обычно вызывала у девочки искренний восторг.
Теперь же игрушки были забыты.
- Лерка пытается её покормить, но та не берёт грудь, - рассказывала Игорю Лена. - Следит за каждым, кто подходит к люльке, таким, знаешь... недетским взглядом. Слишком уж спокойным. Не как у коровы, нет! Как у старика... да, она сказала - как у старика. У деда перед смертью были такие же глаза - глубокие, мудрые. Понимающие. Только у стариков они сам знаешь какие - тусклые, в сетке капилляров и со всякими выделениями - а здесь яркие.