- Не сам. Не умею. Слишком сложно. Мамка вот читает.
- Ясно, - Игорь снова обратился к женщине. - Так что, и с соседями не общаетесь?
Кажется, ей была не очень приятна компания незнакомца с торчащей из кармана бутылкой, но на фоне города, который вдруг посреди бела дня решил спрятаться в свою бетонную раковину (именно так он для неё выглядел), пьяненький мужик, самое обычное явление для нашей средней полосы, уже не казался таким отвратительным.
- Стараемся не общаться. Во дворе эти противные дети, они постоянно дразнят Володю. Я должна всё время быть с ним. Отец-то бросил нас, когда узнал, что ребёнок... - она красноречиво посмотрела в глаза мужчине - будет не таким, как все, так что - у него осталась только я.
Осуждение в глазах мамаши сменилось робкой мольбой - такая просыпается, когда собственное отчаяние вдруг вызывает волшебного джина. Пусть даже такой непритязательной наружности.
- Так что нам делать? Нам нужно поликлинику. Может, лучше позвать такси?
- Такси не поможет, дамочка. Теперь можете не бояться детишек во дворе и смело отпускать вашего Володю гулять... кстати, ты себя нормально чувствуешь, парень? Не пойми неправильно, я спрашиваю потому, что ребята твоего возраста, о которых я слышал и с которыми общался за последние несколько дней, либо бросались на меня с кулаками, либо выпрыгивали из окон.
Парень почесал затылок, улыбнулся своей щенячьей улыбкой.
- Ну, несколько дней у меня болит голова. Шумит, знаете... как будто там сломалось радио. Я пью таблетки, но оно всё равно шумит. И как будто кто-то говорит что-то сквозь шум, но я не понимаю ни слова. А мне хотелось бы понять. Ведь интересно же. Это мужской голос, и очень приятный.
- Должно быть, папаша его, - тут же вставила мать, - он в юности в церковном хоре пел, пока за блядство не выгнали. Потерпи, сынок. Видите, поэтому нам и нужно к врачу.
Она тряхнула сумкой, в которой, видно, лежал кирпич медицинской карточки сына. Большую часть выступления Игоря женщина пропустила мимо ушей, в отличие от Володи, который смотрел на него взглядом ребёнка, что наблюдает в зоопарке за кушающим морковку слоном.
Игорь вытащил из кармана бутылку, опрокинул её содержимое в себя. Коньяк был чертовски вкусным. Как свежий фруктовый плод... нет, нет, не хурма, к хурме он теперь навечно проникся отвращением. Скорее, слегка перебродивший апельсин.
- Он у вас нормальный, - сказал он, утирая губы. - Возможно, единственный нормальный на всей планете. Так что идите-ка домой, запритесь... а по дороге постарайтесь раздобыть больше еды. И чего-нибудь согревающего.
Игорь отсалютовал мамаше, шутливо отдал честь подростку, и побрёл прочь, наискосок через шестиполосное шоссе, думая, что неплохо было бы раздобыть ещё выпивки. Обернувшись, чтобы помахать своим неожиданно приятным собеседникам, он поймал непонимающий взгляд. Ох и сложно будет ей, поросшей корой, пустившей корни под линолеум своей тесной, холодной, тёмной квартирки!.. Но мальчишка отличный. Игорь от души надеялся, что он выкарабкается.
Его волновала одна вещь. Парень говорил про голос и шум в голове. «Заткнись» - вот что сказал очкарик, который размахивал хурмой. Он сказал это явно не Игорю - тот тогда даже рта не успел открыть. Какая-то связь в этом явно была... а может, всё гораздо прозаичнее, и неведомые сигналы, которыми прочистили мозги детям (ведь ясно же, что в современном насквозь процифрованном мире это могут быть только сигналы! Передаваемые по вай-фай, или что-то вроде того. Лет тридцать-сорок назад говорили бы о мерзких существах, что выедали мозги. А в пятидесятых речь шла о радиации, и только о ней), не смогли найти лазейку в и без того покорёженный мозг.
И всё же этот голос... Игорь подумал, что стоит, наверное, вернуться и спросить адрес, чтобы потом проведать мальчишку, узнать, не подкрутил ли он ручку настройки своего воображаемого приёмника, но ноги несли его дальше.
Цедя коньяк и перебирая стучащие, как камешки, мысли, Савельев забрёл на автостоянку супермаркета «Самолёт» (так и не открывшегося с утра) и увидел там женщину с ребёнком.
В первый момент эта картина согрела его душу. Содержимое пронзительно-синей коляски едва угадывалось с расстояния, которое Игорь избрал для наблюдения: малыш возлежал в ней, как ком соли в ложке. Моложавая, невысокая, в высоких коричневых сапогах, в цветастой смешной шапке и коричневом пальто, мамаша напоминала осинку, только сбросившую листву.
А потом Игорь заметил тех, других. Сложно не почуять недоброе, когда видишь у кого-то в руках кочергу. Ещё там были палки, осколки кирпичей, и даже громоздкий медный плафон, обладатель которого явно не слишком понимал, что тот делает у него в руках. Их было около десятка, примерно поровну обоих полов, и они, подойдя к женщине, пинком свалили коляску. Та в последний момент успела схватить свёрток с младенцем на руки.