У Игоря закружилась голова. Он вспомнил, что не завтракал. По дороге, на углу Димитрова и Московского шоссе, торгуют прекрасной шаурмой. Как один мужчина может понять другого, если первый, тот, что помладше, жрёт, как комар? Простая, вкусная, жирная пища - вот то единственное, что объединяет мужчин по всему миру. Ну, и ещё выпивка, но малой не дорос пока даже до пива. Может, в будущем они отлично поладят, пропуская по кружечке каждый вечер... в будущем - но не сейчас. Сейчас он, Игорь, должен тащить на себе эту неспособность найти с сыном общий язык в одиночку.
Игорь нажал на кнопку вызова лифта и не отпускал до тех пор, пока двери не разъехались. Внутри его ждала прекрасная компания: Владимир Семёнович с девятого этажа, потный усатый мужик с вечно багровой шеей и не выдерживающей давление живота рубахой. Сейчас, зимой, живот напирал на куртку, наверное, пятьдесят второго размера, делая её похожей на хорошо накачанный мяч. Жена покупала Владимиру Семёновичу одежду на пару размеров меньше в надежде, что он сядет на диету, и Игорь сам видел, как сосед недели две назад относил эту самую куртку в ремонт - молния лопнула, а Владимир Семёнович не лопнул - всё ещё поглощает в немеренных количествах свиные рёбра. Игорь был страшно рад соседству. Вот уж кто непременно поймёт, и, возможно, даже успеет дать совет за секунды, остающиеся до земли...
Он открыл рот, чтобы поздороваться, и только тут понял - что-то случилось. Шея здоровяка была белая, как снег, а взгляд... взгляд - натурально бешеный.
- Семёныч... ты в порядке? Что? Сердце?
Игорь сорвал шапку и торопливо нагонять воздуха в лицо соседа, но тот только покачал головой.
- Нет, Игорёк. Всё кончено. Иринка...
Ага, значит, дочь. Ох уж эти детки. Какие-то проблемы. Серьёзные? Игорь вгляделся в лицо Семёна и понял: серьёзнее некуда.
- Она выбросилась из окна сегодня ночью, пока мы... пока нас не было дома. Разбилась насмерть. Сейчас едем в морг.
- Хочешь, напьёмся? - спросил Игорь, шевеля пересохшими губами, но Владимир Семёнович молча вышел из лифта.
Игорю расхотелось куда-то идти, но он, стиснув зубы, пошёл. У подъезда, конечно же, толпа народу. Бабки, которых выносит из дома при любом мало-мальски значимом событии. Плачущие родственники, какие-то официальные лица, что, подоткнув под мышки чёрные планшетки, с подозрением вглядываются в каждого встречного. «Мужчина, позвольте и вам пару вопросов? Не слышали ли чего подозрительного?» Не знаю, я с женой ссорился с беременной, влепил ей пару ласковых... Игорь зажмурился яркому, отражённому от снега солнцу. Сюрпризом стала почти такая же толпа у подъезда дома напротив. Таджик-дворник со смуглым, непроницаемым лицом под оранжевой шапкой, ворошил лопатой снег, словно не слишком представляя, что с ним делать.
- Такие молоденькие...
- Бедняжки... и родителей жалко...
- Я слыхала, в сто пятьдесят четвёртом вроде парень себя зарезал... может, это они друг из-за друга? Любовный треугольник это называется, как в сериале.
- А я знаю, что...
Игорь немного потолкался, махнул участковому, который всё равно стоял к их подъезду спиной, и, подняв воротник пальто, свернул за угол.
На работу он ходил пешком. У них не было машины, да и до сервиса не так далеко, а пешие походы успешно заменяли Игорю Савельеву фитнес-клуб.
Окунувшись в это тревожное утро, Игорь вдруг почувствовал потребность улыбнуться и немедленно это сделал. Губы обжигало морозом, зубы приятно ныли. Ленка не послала его подальше, не запустила поварёшкой и не разбила голову - по этому поводу Игорь готов был пуститься в пляс. Не стоит забывать, из-за чего всё случилось: из-за цепочки одинаковых, будто собранных на заводе, будней, которые вынудили его взорваться. Для чего человеку дана эта скука, смертельный, пресный яд, что останавливает в жилах кровь? И как с ней справлялись, скажем, лет сто назад, когда не было ни телевизоров, ни кинотеатров, не было скорости, которую можно развить, вдавив педаль автомобиля в пол, не было больших мониторов, джойстиков, мотоциклов и прыжков с верёвки?
Внезапно он остановился, сообразив: была война. Объявленная и необъявленная, с наступающим под развевающимися флагами неприятелем, с собственным правительством или с оборванными низами, язвы и мозоли которых вызывали лишь отвращение. Народные массы всё время ожидали случая пустить в ход кулаки, и повод к этому им, раз за разом, подкидывали. На скуку не было времени. Глаза, которыми простой народ смотрел вокруг, были не зрачками гугл хрома, без линз теленовостей - непристрастные... верящие самим себе. На минуту Игорь задумался, кем он мог бы стать, родись он не в тысяча девятьсот, а в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году, однако перед глазами вновь и вновь вставал представительный господин в котелке, с пенсне и полным огромных чугунных ключей чемоданчиком, которыми доводил до ума чужие педальные транспортные средства. Конечно, транспортные средства тоже были другими...