– Никого не пускать, – Брань кивнул понятливо, заняв позицию за дверью и демонстративно откинув полу сюртука, показывая кобуру с револьвером и устрашающих габаритов нож. Алекс же, достав фляжку с алкоголем, пригубил слегка, успокаивая нервы. Седьмой революционер за сегодня и до обеда ещё далеко!
Пройдя отсев, такие народники тут же начинают ждать особого к себе отношения… почему?! Ясно же дал понять, что не примет таких вот… товарищей. Последний даже представиться не соизволил, что вовсе уж ни в какие ворота. Провокация? Да похоже на то, очень даже похоже.
Полиция или жандармерия, пустив нужные слухи через агентуру, одновременно ввела в работу местных сумасшедших. Таких по Москве немало, их привечают и подкармливают, как заведено у православных. Болезненные амбиции, желание пострадать за правое дело, и вот готов очередной товарищ. Непременные заросли волос, широкополая шляпа, пончо и таинственное сверкание глазами из-под очков, вкупе с туманными разговорами о народном счастье.
Дальше разговоров и неумелых провокаций властей дело обычно не заходит. Хотя время от времени очередной товарищ отправляется на поселение и вовсе уж редко – на каторгу. Страдальцы за народное счастье редко отправляются на каторгу или в ссылку. В путь по сибирскому тракту уходят по большей части окружающие из тех, кто делает реальное дело.
Сами же страдальцы продолжают сверкать очами, шуметь и всячески портить любое дело искренним энтузиазмом идиотов. Как узнавал попаданец, некоторые борются по двадцать-тридцать лет, топя товарищей. И ничего, прокатывает… менталитет русской интеллигенции таков, что прекраснодушным идиотам прощают заведомо провокационные поступки, продолжая общаться.
– Юроды, – добродушно прогудел под окном дворник, гоняя желающих подать какие-то бумаги в окно первого этажа, где Фокадан принимал потенциальных работников, – кыш отседова.
– Действительно юродивые, – пробурчал попаданец, – с поправкой на просвещённый девятнадцатый век. Купчихи богомольцев привечают, а кто с претензией на образованность – радетелей за народной счастье. Видимость разная, суть одна.
Хмыкнув, консул потянулся за коробочкой с сигарами, но остановился. Курить не хочется, а сунуть в рот соску просто ради того, чтобы нервы успокоить… так Степан успокоил, сам того не зная.
– Красиво получилось, – подытожил жандармскую операцию, – как ни крути, а они в выигрыше. Возьму кого из этих клоунов, так замараюсь не только перед властями, но и перед дельцами. Дескать, если не умею персонал нанять, то о каком сотрудничестве речь может идти? Не найму, так очернят… постараются очернить как предателя революционных интересов. Положим, это у них не выйдет, но сложностей не избежать.
Идти на поклон к кому бы то ни было не хотелось, так что пришлось затратить три дня на приём потенциальных работников. В итоге отобрал троих, навыки которых на первый взгляд соответствовали его требованиям.
Степанцев Феоктист Артемьевич, двадцативосьмилетний коротышка из разночинцев[59], прекрасно знал английский, бывал в Англии и Северной Америке, понимал делопроизводство. Сущая находка, если бы не некая отстранённость от мира и религиозные поиски.
Пчелинцев Семён Витальевич, двадцатидвухлетний выходец из мещан, копивший средства на дальнейшее обучение. Рослый, очень привлекательный парень, окончание университета и получение почётного личного гражданства[60], связывал с последующей удачной женитьбой на купеческой дочке с хорошим приданым. Не бог весть какая мечта, но попаданец не осуждал парня. Старший в семье, Семён тянет аж восьмерых младших братьев и сестёр при отсутствии отца. Потому и планы столь приземлённые – вылезти из нищеты самому и вытащить родных, о большем даже и не мечтается.
Федулов Илья Иванович, высокий и худой двадцатичетырёхлетний выпускник семинарии, меньше всего походил на потомственного представителя духовенства. Принимать сан не захотел, поскольку к религии относился неприязненно. В принципе, понятно и разумно для попаданца, но у Федулова скепсис этот временами разлетался брызгами. В Российской Империи такое отношение к религии вообще и православии в частности, чревато неприятностями[61], так что Илья Иванович вполне целенаправленно искал иностранного работодателя, поскольку отечественный обязан доносить властям на неправильные речи.
Фокадан вместе с Келли и Конноли потратил почти две недели на дрессуру новых сотрудников. Вместе с обыденной консульской текучкой и визитами, занят был по двадцать часов в сутки.
59
Разночинцы («люди разного чина и звания») – межсословная, юридически не вполне оформленная категория населения в Российском государстве XVII–XIX вв. Разночинцем называлось лицо, не принадлежащие ни к одному из установленных сословий: не приписанное ни к дворянству, ни купечеству, ни к мещанам, ни к цеховым ремесленникам, ни к крестьянству, не имевшее личного дворянства или духовного сана.
60
Почётное потомственное гражданство и почётное личное гражданство – привилегированные сословия (ниже дворян, но выше мещан) в Российской Империи. Обычно почётными гражданами становились дети лиц духовного звания, личных дворян, купцы, выпускники университетов.
61
Православие вплоть до 1917 года подкреплялось каторгой. Как только каторгу и православие рассоединили, количество верующих упало на порядок.