Однако, ни она, ни ее будущий муж не были коренными дальневосточниками. Иван попал туда в 1938 году после окончания офицерской школы в Севастополе, а вот семья Надежды Григорьевны имеет белорусско-польские корни. Мать, Елена Васильевна, родилась в селе Белявичи Гродненской губернии, а отец, Григорий Войтович - поляк. Но семья Войтовичей не была ссыльной, ведь и в царское время люди искали место, где лучше, переселяясь в Сибирь - там земли давали столько, сколько поселенец мог обработать. Вот и Войтовичи уехали счастье искать в Хабаровский край в 1910 году. Однако некоторым родственникам в страшные тридцатые годы пришлось стать самыми настоящими ссыльными, но поскольку далее Хабаровска были Сахалин да Владивосток, то зятя сестры Елены Васильевны сослали в… Томск. Вернулся он уже в 1955 году во время «хрущевской оттепели».
Отца Надежда Григорьевна плохо помнит, умер, когда она была совсем маленькой. И осталось при матери восемь детей. И как бы плохо ни жилось, а все Елена Васильевна делала с песней, и дети стали такими же певучими, особенно Надюша. Тому способствовала и дальневосточная сказочная природа.
- Так там красиво - словами не передать, такие леса, реки, озера! - Надежда Григорьевна не скрывает восторга. - А как черемуха расцветет - это просто рай. И так жаль, что уехали с мужем с Дальнего Востока, и не довелось туда вернуться. Так что песня «Три танкиста» - это память о Дальнем Востоке. Да и вообще я люблю петь патриотические песни. Вот послушайте, слова-то какие замечательные! - и она негромко запела. - "Броня крепка, и танки наши быстры, и наши люди мужества полны!»
На Дальнем Востоке семья Тягнеренко жила всю войну. Это было суровое, трудное время и потому, что война, и потому, что авиационная часть, где Иван Григорьевич служил заместителем командира по материальному обеспечению, постоянно меняла место дислокации.
- Мы поженились в феврале сорок первого года. Часть мужа какое-то время находилась близко от границы с Китаем. На другой стороне - японские пограничники, ведь Китай был окуппирован Японией. Они кричали нашим пограничникам: «Ты - солдата, я - солдата! Переходи наша сторона, будешь деньги много иметь, курица кушать!» Нашим запрещено было отвечать, и правильно - чего попусту языком молоть. Но на случай провокации каждый солдат носил на поясе по пять гранат. А уж нам-то, офицерским женам, как было тяжело! - и Надежда Григорьевна задумалась на минуту, вспоминая те года.
Фронтовой полосы, как таковой, на Дальнем Востоке до самой войны с Японией не было, но войска были в постоянной готовности, хотя и был заключен с Японией договор о нейтралитете - очень живой была память о вооруженных конфликтах с Японией у озера Хасан и у реки Халкин-Гол. И все-таки это был тыл, потому семьи офицеров чаще всего находились в расположении частей. Очень часто место новой дислокации было неприспособленным для жизни. Пока обустраивались, приходилось жить и в землянках.
- Помню, привезли однажды в гарнизонный госпиталь человек сто раненых с западного фронта - калеки без рук и ног, изможденные, измученные. И вот нас, офицерских жен, обязали помогать медикам. А ведь раненые были не выздоравливающие, с живыми открытыми ранами. Мы помогали перевязывать их, рвали домашние простыни на бинты, кипятили и сворачивали в рулончики. Варили лекарства из трав, с концертами выступали. Как-то раз я спела песню из кинофильма, название которого сейчас не помню, - и Надежда Григорьевна запела вновь: - «Я на подвиг тебя провожала, над страною гремела гроза. Я тебя провожала, но слезы сдержала. Я в жаркое дело готова с тобою идти, не боясь ничего. Если ранили друга, сумеет подруга врагу отомстить за него». Раненые внимательно слушали, а потом зааплодировали, стали просить спеть эту песню еще раз.
Надежда Григорьевна, оказавшись на новом месте, тут же вливалась в коллектив художественной самодеятельности. Частенько ее выбирали ответственной за досуг служащих части, организатором работы с офицерскими женами. Специального музыкального образования Надежда Григорьевна не имеет, но однажды ее направили на учебу, так что она знакома с азами вокального и дирижерского искусства, в одной из частей даже руководила хором. Была так занята, что иной раз ей на подмогу в домашних делах присылали солдат. Муж был против ее увлечения художественной самодеятельностью, сердился часто, но она никогда не изменяла своему творческому хобби.
- Ой, как Иван Григорьевич, бывало, ругался! - Надежда Григорьевна улыбнулась. - А как ревновал! Ведь в наших гарнизонных коллективах художественной самодеятельности были офицеры молодые, красивые. Да я и не в обиде на него, в самом деле - трое детей было, всех обиходить надо, а я то на репетиции, то на концерте.
В 1955 году И. Г. Тягнеренко в соответствии с Указом Хрущева о сокращении армии на двадцать процентов уволили в звании майора. Они жили тогда в Армавире на Кубани. Город большой, красивый, с развитой промышленностью. На одном из заводов Надежда Григорьевна проработала контролером ОТК 25 лет.
Армавир, как и Дальний Восток, тоже стал ей дорог и тем, что там прошла треть ее жизни, и тем, что там похоронен Иван Григорьевич. А еще Армавир запомнился встречами с известными артистами. Там она познакомилась с Зиновием Высоковским и Борисом Рунге, в то время они были более известны как завсегдатаи телевизионного кабачка «13 стульев» - пан Зюзя и пан Профессор. Ей на память о встрече осталась фотография с этими артистами.
Фотографий у Надежды Григорьевны великое множество, это и немудрено, ведь человека, который неразлучен со сценой, очень часто фотографируют. Отдельно хранятся ее многочисленные Почетные грамоты и Дипломы за участие в художественной самодеятельности.
Мы разглядывали фотографии, Надежда Григорьевна подробно рассказывала, где и когда она была сфотографирована, и я, скользнув взглядом по фотопортрету Ленина, подумала, что до какой же степени в пожилых людях сильна память об Ильиче, если среди личных фотографий хранится и его фотопортрет. Но оказалось, что это фото заслуженного артиста Марийской АССР Сергея Николаевича Кондратьева в роли Ленина. Надежда Григорьевна видела все спектакли с участием Кондратьева, когда его театр был на гастролях в Армавире. Во время одной из встреч за кулисами она и получила это фото с дарственной программной надписью: «Творчество - это величайшее движение жизни. Помните, счастье - жить для себя подобных».
Она и помнила. Потому, переехав в Волжский, тут же стала участницей хора трубного завода, руководил которым Иван Иванович Мищенко. К прежним своим наградам Н. Г. Тягнеренко, ныне солистка ансамбля «Зоренька», прибавила диплом за участие в фестивале «Пою мое Отечество», Почетную грамоту за участие в конкурсе вокалистов-любителей «С любовью к России». Но самый дорогой для нее - диплом лауреата конкурса имени Лидии Руслановой.
Песни Руслановой Надежда Григорьевна любит с юности, она для нее почти божество. И когда в 1963 году в Армавир приехала Лидия Русланова, она три дня подряд приходила на ее концерты, подпевала и одновременно плакала от радости, что видит свою любимую певицу. Поклонники Руслановой буквально осаждали сцену с охапками цветов, Надежде Григорьевне удалось прорваться к Руслановой лишь на третий день. Встала перед ней с букетом цветов, так хотелось сказать много, а язык не повиновался, в горле встал ком. Однако все-таки они разговорились, и Русланова за неимением своей фотографии поставила автограф на фотографии Надежды: «У кого душа песнями увита, у того судьба слезами улита». Русланова знала, что писала - у самой судьба была слезами улита, да и у певуньи Надежды Тягнеренко судьба тоже не очень сладкой была.
И она опять запела: «Я на горку шла, тяжело несла. Уморилась, уморилась, уморилася».
О многом беседовали мы в тот день с Надеждой Григорьевной, даже о религии, потому что хотелось узнать ее отношение к православию, ведь родители ее - выходцы из европейской части России, издревле близкой к религии, а сама она выросла в краях, где люди наполовину неверующие, наполовину язычники по своей сути. Сказывалось также и влияние ссыльных революционеров-атеистов. На Дальнем Востоке к тому же в тридцатые и сороковые годы за развитием молодежи бдительно наблюдали работники НКВД, которые, конечно, были атеистами. Так что не до веры в Бога было. И все-таки Надежда Григорьевна поверила в существование Бога.