Из истории Великой Отечественной войны нам известно, что группа «Дон» не смогла выполнить свою задачу, хотя имела преимущество на основном направлении удара в силе и технике почти в два раза. Наступление ударной группировки «Гот», в составе которой было двенадцать дивизий, закодированное как «Зимняя гроза», началось 12 декабря. Но Бог был вновь на стороне советских людей, и гитлеровцы были вынуждены это признать. «В то время, - напишет потом Г. Дерр, -… на широком фронте между Волгой и Доном после неудавшегося освобождения и несостоявшейся попытки выхода из окружения 6-й армии наступило то, что и следовало ожидать: полный разгром 4-й румынской армии в калмыцких степях и отступление, или, лучше сказать, борьба не на жизнь, а на смерть 4-й танковой армии». Итак, рвущаяся из окружения 6-я армия и идущая ей навстречу группа «Дон» не смогли преодолеть 48 километров (самое близкое расстояние между ними), чтобы разорвать кольцо. Более того, советским командованием была разработана операция под кодовым названием «Малый Сатурн» по окружению и уничтожению этой группы. Так что вскоре Манштейну пришлось задуматься о том, как самому не попасть в «котел». Ох уж эти «кровожадные» русские!!!
Сам Эрих фон Манштейн (по мнению немцев очень компетентный, властный и умный командир) вспоминает: «Все началось на левом фланге группы армий, точнее, на левом фланге Холлидта.
…Рано утром 20 декабря явился немецкий генерал, командир корпуса, которому был подчинен правый фланг итальянцев, и доложил, что обе подчиненные ему итальянские дивизии поспешно отступают. Причиной отступления явилось, по-видимому, известие о том, что на фланге уже глубоко вклинились два танковых корпуса противника. Таким образом, фланг группы Холлидта был совершенно оголен.
… 24 декабря обстановка на фронте группы Холлидта стала очень угрожающей… Три танковых и механизированных корпуса противника прорвались через брешь, образовавшуюся после разгрома итальянцев и 7-й румынской пехотной дивизии».
Об этих же событиях вспоминает Х. Шейберт: «Дальше на запад до района Старобельска было угрожающим…Подтянутые в Миллерово части 3-й горной дивизии были окружены, только у Старобельска 19-й танковой дивизии в ожесточенных боях удалось остановить русский ударный клин.
… в это время примерно в 400 км. отсюда на восток 57-й немецкий танковый корпус еще сражался на рубеже реки Мышкова за освобождение окруженных в Сталинграде…».
Короче говоря, в результате сражения в районе Среднего Дона противник не только лишился возможности оказать помощь окруженной под Сталинградом группировке, но в результате наступления советские войска освободили 1246 населенных пунктов и разгромили основные силы 8-й итальянской армии, оперативной группы «Холлидт» и 3-й румынской армии. Войска Юго-Западного и часть сил Воронежского фронтов взяли в плен 60 тысяч вражеских солдат и офицеров, захватили в качестве трофеев 368 самолетов, 176 танков и 1926 орудий. То есть началась плата по «счету», который Гитлер опрометчиво открыл 22 июня 1941 года, начал войну с Советским Союзом.
А что же 6-я армия в Сталинграде? И об этом тоже есть немало воспоминаний оставшихся в живых гитлеровских солдат. Сначала всех воодушевила весть о том, что извне идет выручка, ведь Манштейн, оказавшись километрах в сорока от Сталинграда, послал радиограмму в штаб 6-й армии в Гумрак: «Держитесь! Идем на выручку!» Иоахим Видер пишет, как восприняли в Сталинграде немецкие солдаты это известие: «С быстротой молнии распространился, словно единый пароль, клич „Манштейн идет!“ Эти слова придавали солдатам новые силы…» Но настроение изменилось, когда войска Манштейна стали отступать к Ростову. «Кровь застывала в жилах при взгляде на карту, - вспоминает И. Видер. - Наши ближайшие фронтовые аэродромы, откуда беспрестанно вылетали в наш „котел“ транспортные самолеты, основные армейские базы в Тацинской и Морозовской, где размещались интендантские склады… превратились теперь в поле боя. На Тацинском аэродроме… сгорели главные провиантские склады 6-й армии. Множество транспортных самолетов было приведено в негодность, были взорваны склады с боеприпасами - над станцией заполыхал чудовищный фейерверк». Дальше - хуже.
Гитлеровцы отвергли первое предложение о капитуляции 7 января. И вот по свидетельству полковника Динглера, что делали осажденные: «Каждую ночь, сидя в землянках, мы вслушивались в рокот моторов и старались угадать, сколько же немецких самолетов на этот раз прилетит, и что они нам доставят. С продовольствием было очень трудно с самого начала, но никто из нас не предполагал, что скоро мы постоянно будем испытывать муки голода.
Нам не хватало всего: не хватало хлеба, снарядов, а главное - горючего. Пока было горючее, мы не могли замерзнуть, а наше снабжение, пусть даже в таких ограниченных масштабах, было обеспечено.
До рождества 1942 года войскам выдавалось по 100 граммов хлеба в день на человека, а после рождества этот паек был сокращен до 50 граммов. Позднее по 50 граммов хлеба получали лишь те части, которые непосредственно вели боевые действия; в штабах, начиная от полка и выше, хлеба совсем не выдавали. Остальные питались только жидким супом, который старались сделать более крепким, вываривая лошадиные кости». Вот почему, видимо, немцы не подпускали женщин к трупам лошадей, как вспоминает В. Н. Исаева - самим нужно было, а тут соперницы объявились; вот почему оккупанты бродили по землянкам жителей, а к рождеству (25 декабря), как рассказывает Н. П. Рахимова, извели в Орловке всех кошек и собак.
Советское командование впервые предложило условия капитуляции 7-8 января. Гельмут Вельц запомнил это на всю жизнь: «Сегодня 8 января. Это день не такой, как другие. Он требует от командования важного решения, самого важного, какое оно только может принять в данный момент. Каково будет решение - никто из нас не знает. Нам известно только одно: решающее слово может быть сказано только в течение двадцати четырех часов. Это знает каждый, кто принадлежит к 6-й армии… Ультиматум. Капитуляция, Плен. Питание, Возвращение на родину после войны. Все это проносится в мозгу, сменяя друг друга, воспламеняет умы, вызывает острые споры». Капитуляция для многих была, как говорит Вельц: «… требование разума, требование товарищества, требование посчитаться с судьбой бесчисленного количества раненых солдат, которые по большей части лежат в подвалах без всякого медицинского ухода. Такая капитуляция не наносит ущерба достоинству германского солдата». Очень категоричен Вельц по отношению к тем, кто про капитуляцию думает в создавшихся условиях иначе: «Только за последние шесть недель погибло круглым числом 100 тысяч человек, Тот, кто в таких условиях намерен ценой гибели остальных 200 тысяч человек сохранить свое слепое и тупое повиновение, не солдат и не человек - он хорошо действующая машина, не больше!»
Ну что же, Паулюс и впрямь повел себя как машина, пытаясь,, вопреки мнению своих командиров корпусов, добиться разрешения на капитуляцию от своего командования. Его посланник к Гитлеру генерал Хубе вернулся обратно с категоричным приказом не капитулировать, вслед за тем прибыл ответ главного командования сухопутных сил: «Капитуляция исключается. Каждый лишний день, который армия держится, помогает всему фронту и оттягивает от него русские дивизии». Что Паулюс и сделал. Мнение Манштейна совпадало с мнением высшего командования, и он одобрил попавшего в беду соратника: «9 января противник предложил 6-й армии капитулировать. По приказу Гитлера это предложение было отклонено… я целиком поддерживаю его решение, - Манштейн был солдатом до мозга костей, солдатом старой кайзеровской закалки, и решение Паулюса не капитулировать, он прокомментировал так: -…для генерала Паулюса отклонение предложения о капитуляции было его солдатским долгом». Да, это было солдатским долгом для Паулюса, но тоже верный этому долгу В. Адам считает иначе: «… в случае своевременной капитуляции могло спастись и после войны вернуться к своим семьям намного больше 100 тысяч солдат и офицеров. - и он сделал вывод: - Отклонение советского предложения о капитуляции от 8 января 1943 года является с точки зрения исторической, военной и человеческой огромной виной не только Верховного командования вермахта и командования группы армий „Дон“, но и командования 6-й армии, командиров ее армейских корпусов и дивизий». Да и Видер того же мнения: «Огромные человеческие жертвы, непоправимый ущерб, наносимый человеческому достоинству окруженных, не могли быть более оправданы никакими стратегическими соображениями: в подобной обстановке они были безнравственны, аморальны, - а еще Видеру вспомнились слова Гитлера: - Ведь незадолго до того, как мы попали в окружение, он торжественно клялся (теперь эта клятва звучала кощунством): „Смею заверить вас - и я вновь повторяю это в сознании своей ответственности перед Богом и историей, - что мы не уйдем, никогда не уйдем из Сталинграда!“ - и Видер горько заключает: - Теперь судьба наша и впрямь неразрывно связана с донскими степями. Здесь она и должна была решиться».