Шамес оказался бледным сутулым мужчиной болезненного вида. Он согласился их провести, но без особого энтузиазма, словно уже устал: так его задергали. Английского он не знал. Сначала он заговорил на идише, но, поняв, что Тадеуш — поляк, превратил его в переводчика. Они вошли на территорию за стеной.
За ней оказалось строение тринадцатого века. Синагога. Восстановленная — и загадочная в своей заброшенности. Он впустил их внутрь и начал бормотать официальный текст об истории синагоги. Даты. Особо — о канделябрах, местные мастера делали их с любовью; на подвесках — животные, причем на всех разные. Синагога небольшая, простой архитектуры. В отличие от церквей, огромных, богато украшенных храмов неистового польского католицизма, который всегда наводил на Ляльку страх. В них, казалось ей, она стуком своих каблуков нарушает благоговейное настроение молящихся. А сюда — Лялька это чувствовала — она могла войти и восхищаться. По праву.
Шамес открыл изящную металлическую дверцу ковчега и показал им, что свитков там нет.
— Он говорит, что они в музее, в полной сохранности, — добавил Тадеуш.
— А кладбище?
Во дворе во множестве лежали камни. Шамес обратил их внимание на самые старые, четырнадцатого века. Сиркис. Шапир. Самуил, врач Казимира. Печальный седой старик плелся, прихрамывая, — указывал на камни, под которыми лежали знаменитые раввины. Лялька шла следом.
— Вы можете прочесть вырезанные на камне надписи?
К стыду своему, она не могла.
Неожиданно в ней пробудилось нечто вроде зависти к лежащим под этими камнями: они мирно упокоились здесь, многие на восьмом десятке, в окружении родных и друзей. Испытав лишь, что естественно, боль от расставания с жизнью и ухода во мрак. Завидная доля. Лялька шла между островками травы и редкими кустами и думала: как мирно лежать под этой травой. Пусть и под сорной. Там-сям — цветы. Одинокая роза.
И тут шамес остановился.
— Вот здесь, — он показал рукой на ровную площадку. — Сколько людей здесь лежит, не известно. Может быть, несколько сотен. Мы не знаем. Их расстреляли немцы. Еще до того, как они поняли, что есть и более быстрые способы уничтожать людей. Здесь, — повторил он. И повел рукой над травой.
Лялька вскрикнула. Тадеуш взял ее руку.
Теперь кусты, растущие из этой земли, казались ей зловещими. На этой траве была кровь. Трава, сорняки, роза — все это росло на крови. Ее охватил ужас.
— Думаю, этого достаточно, — сказал Тадеуш.
Но шамес вознамерился выполнить свою задачу до конца. Он показал им стену, на которой были выгравированы имена тысяч евреев, убитых нацистами. Все, что от них осталось, — эти золоченые буквы. Лялька неотрывно смотрела на них.
На пути к выходу она нащупывала в кармане деньги, чтобы заплатить их гиду. Вытащила несколько купюр.
Но таксист посмотрел на них с презрением.
— Всего-то? Да на это только газировку и купишь.
Лялька удвоила сумму. Сутулый старик принял деньги, не выказав обиды. И слегка поклонился.
— Он спрашивает, не желаешь ли ты зажечь свечу, — сказал Тадеуш.
Лялька вспомнила, что на нескольких камнях видела белые восковые лужицы.
— Нет. Объясни ему: это американская традиция. Я ее не признаю.
Таксист разочарованно пожал плечами.
— А теперь пойдем выпьем, — решительно сказал Тадеуш. — С тебя довольно. А твой дом найдем позже. Когда поедим. Договорились?
— Отвезти вас к Рыночной площади? — спросил таксист.
— Да, в тот район. Я заказал столик, — сказал Тадеуш, скосив глаза на Ляльку, — в Вежинеке. Хороший ресторан.
— Там подают рубленое мясо?
— Рубленое? — Он не понял. — Это хороший ресторан. Для Польши.
— Я вряд ли смогу сейчас есть. Прости.
— Поешь хоть немного.
— Ну хорошо. — Лялька не хотела показаться неблагодарной. — Но давай выберем место поскромнее. Может быть, пойдем туда, где едят твои друзья?
— Ну конечно, если ты так хочешь.
— Ты можешь объяснить, что я хочу что-нибудь совсем простое.
Такси свернуло в узкую улочку, и Лялька не поверила своим глазам: перед ней был уголок ярко раскрашенной площади. Пять-шесть вроде бы открытых лавок, над их дверями — вывески на польском, русском и идише. «Шляпная мастерская». «Портной». «Гольдберг». Были и другие фамилии. Из тех, что написаны золотом на кладбищенской стене.
— Что это? — воскликнула она. — Остановитесь. Я не понимаю.
Тадеуш на мгновение смутился.
— Это мой приятель. Он тут снимает фильм. По книге Шульца.