- И сидят ведь, молчат, как партизаны!, - нарушил тишину Виктор Иваныч
- А мы не молчим, мы чай пьём, - в Машином голосе будто прозвучало что-то из той, прежней, счастливой жизни, в которую уже нельзя было вернуться.
- Чай они пьют, - проворчал майор, - хоть бы представились что-ли друг другу!
- Федот Евграфыч
- Мария Никифоровна
Оба произнесли это тихо, встретившись взглядами лишь на секунды и тут же опустив глаза в свои кружки. В воздухе застыла неловкая тишина.
- А где вы остановились?, - спросила Маша, взглянув на Виктора Иваныча.
- А это ты как раз вовремя спросила. Я-то во-он в том свободном домике, который у тебя из окошка видать. Там сейчас печь топится. Пыль чуть-чуть смахнуть и на штаб потянет. Только вот этого я страсть, как брать туда не хочу, он меня одним своим видом на третий день до белого каления доведёт. Может, вы его у себя оставите?
- Погодите вы, может, он сам ещё не захочет?
- А куда мне деваться? Ну так что, примешь меня, Марья Никифоровна?
- Приму, конечно!, - впервые за несколько месяцев она улыбнулась,-Может, вам кипяточку добавить?
- Это можно, - голос старшины будто смягчился.
Их руки случайно соприкоснулись, когда она подавала ему кружку.
- Батюшки, да у вас руки ледяные! Неуж-то ещё не согрелись? Вы чай пейте, а я вам сейчас одеяло дам.
- Да не суетись ты!
- Вот ещё “не суетись!” Если простынете, Виктор Иваныч с вас наверняка голову снимет!
-Сниму, - самодовольно поправил усы майор, - вы тут чаёвничайте, а я пока товарищу старшине раскладушку принесу, да к себе пойду. Печь истопилась, да и поздно уже.
Не прошло и пяти минут, как майор вернулся с раскладушкой:
- Матрас найдется, али достать где?
- Найдётся, Виктор Иваныч, не переживайте, - Маша убирала со стола продукты, - может, хоть чай допьёте?
- Не-не-не, я пойду. В мои годы вредно допоздна засиживаться, а мы уже и так двое суток не спали, - мужчина уже собирался уходить, но внезапно обернулся, - Годков-то тебе, хозяюшка, сколько?
- Тридцать один.
- Сойдётесь, - цокнув языком, майор вышел, женщина выбежала за ним.
- Виктор Иваныч, стойте!
- Ну что ещё?
- Может, вы ему выходной завтра дадите, да сами отдохнёте? Сами говорили, двое суток не спали, какая вам служба? Да и места тут спокойные, отдыхать позволяют.
- Успокойся ты, я ж не зверь. Пускай отсыпается твой Федот Евграфыч, я и слова не скажу. Сам ему выходной дать собирался.
- Федот Евграфыч не мой, - редко похолодел Машин голос, - у него наверняка есть жена.
- Разведенка он, так что удачи вам в личной жизни.
- А это, товарищ майор, уже не ваше дело, - всё так же холодно произнесла женщина.
Он сидел, укутавшись в клетчатое одеяло и задумчиво подперев щеку рукой.
- Вернулась?, - о том, что и голос его изменился, нечего даже и говорить, только теперь она знала причину.
- Вернулась, - тихо ответила ему Маша, - вы сидите, я вам сейчас постель постелю.
То бельё было приготовлено на случай, если вернётся Иришка и ещё час назад ей казалось, что стелить его будет уже некому.
- Отсыпайтесь, Федот Евграфыч. Вам товарищ майор отдых дал.
Наутро его ждал горячий ароматный суп с двумя ломтями жареного хлеба, а стол, ещё вчера голый и неприветливый, был накрыт белой скатертью в рыжую полоску.
========== Часть 8 ==========
Комментарий к Часть 8
Расскажи мне о своей катастрофе.
Я приду среди ночи, если так будет нужно.
Не знаю, найду ли подходящие строки,
Но обещаю, что буду внимательно слушать.
( ©Fleur)
А между тем, шёл уже май. С того февральского вечера немногое изменилось вокруг, но изменились они сами, будто помолодев на несколько лет. И хоть на хмуром лице старшины так и не была замечена улыбка, под глазами его, что ничуть не помутнели за 15 лет , оставшись всё теми же двумя озёрами : голубыми, чистыми, ясными, сошли тяжёлые тени, а взгляд, ещё недавно потухший и безжизненный, будто стал чуть живее и мягче. И причина на то была.
С его приходом жизнь Маши круто повернулась и если когда-то Виктор Иваныч назвал её никудышной хозяйкой, то сейчас этого не смог бы сказать никто. Понимая, что тот, кто был неотъемлемой частью её детства - уже далеко не мальчишка и что от жизни ему досталось намного сильнее, чем ей, она старалась уютом дома и мягкостью сердца согреть его душу, толком не зная, из-за чего она обледенела. И видя его перемены, менялась сама. На ещё недавно бледных щеках проступал румянец, а лицо её все чаще озаряла улыбка. Само его присутствие стало для неё подарком судьбы, подарив ощущение дома и своего места. Однако оба они понимали, что рано или поздно им придется поговорить о прошлом и разговор будет тяжёлым.
Небо было уже подернуто золотом. Сквозь открытое окно доносился стрекот кузнечиков и цикад. Всё вокруг было окутано лёгким и тёплым воздухом, какой бывает только пару недель в году, после становясь знойным и плотным. Если не знать, что сейчас война, кажется, что попал в обыкновенную деревню на отдых. Так думали и все без исключения бойцы, никогда не задерживающиеся здесь надолго из-за слишком привольного поведения. Старшина день за днём заваливал майора рапортами, вызывая у последнего столько гнева, что любой не отважился бы после этого к нему заходить, но Васков был не “любой”, раз за разом добиваясь новых бойцов, а история всё повторялась.
Маша стелила новую скатерть, выравнивая каждый уголок и каждую складочку.
- Утомлённое солнце
Нежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви.
Мне немного взгрустнулось
Без тоски, без печали…
- В этот час прозвучали
Слова твои., - неожиданно возник в дверях старшина, - чего распелась-то?
- А чего мне не петь, - кокетливо улыбнулась она и мечтательно выглядывая в окно, вздохнула, - хорошо!
- Хорошо…вот и у этих всё хорошо. Никакой серьезности. Курорт, понимаешь ли. Да только нет никакого курорта, война есть, а воевать они не умеют!
- Молодые они, Федот Евграфыч, совсем ещё парни. Вы себя в их возрасте вспомните. Ну вот сколько им?
- Ну лет двадцать. Я к тому времени полковую школу оканчивал, а они? Только самогон хлестать да к хозяйкам под юбки лезть, а те и не против. Тьфу!
- А я в свои двадцать лет уже замуж вышла, - потухшим голосом произнесла женщина.
- Как замуж?, - по тону коменданта сложно было что-то понять.
- А вот так. За самарского реставратора Николая Добромирова.
- Деньги что-ль привлекли?, - теперь в его голосе явно читалось неуважение.
- До денег его мне вообще дела не было. Стыдно вам должно быть, что так подумали!, - упрекнула его женщина, недовольно скрестив руки
- Значит, ты теперь Добромирова… ждёшь его?
- Он умер давно, какой там.
- Гордиться надо, что как солдат умер, по чести.
- А в том-то и дело, что не по чести. Он был арестован за антисоветскую пропоганду и это правда. Он порицал страну, великую страну мне в лицо, за то и поплатился. Загнулся через год, туда ему и дорога. Я отреклась от своего мужа как только его арестовали, а ты говоришь о чести, - Маша даже не заметила, как перешла на “ты”, настолько были сильны эмоции, а во взгляде её читалось отчаяние, с каким провинившийся ребенок смотрит на отца.
- Что ж ты тогда за него пошла, - теперь в его голосе читались нотки сострадания.
- Я не знала…я правда не знала…
- Вскипяти чай, Маша, - он сказал это спокойно и мягко, от чего по душе её тут же разлилось тепло : “Простил!” Но главное были не это : он впервые за эти месяцы назвал её по имени, совсем как пятнадцать лет назад, лишь с одной разницей : мало что общего осталось у семнадцатилетнего паренька с верой в счастливое завтра, которого он добьется своими силами и тем человеком, что сидел перед ней сейчас. Да и от той наивной девчонки следа не осталось.