Барга встретила шамана непривычной тишиной. Между юртами не бегала детвора, у коновязей было пусто, и даже собаки ушли вслед за своими хозяевами. Лишь ветхие старики и малые дети остались в опустевшей станице. Все остальные жители ушли на похороны Хайдара. Естественно, что Чулун со своими домочадцами и подмастерьями отправился туда же. Дома осталась престарелая мать кузнеца, да три-четыре служанки, ухаживающие за старухой и ведущие домашнее хозяйство у Чулуна.
Чулун был не простым кузнецом-оружейником. Он был прославленным мастером, чьи изделия ценились чуть ли не на вес золота. Конечно, в его мастерской ковались клинки из булата, наконечники стрел и копий, но не эти смертоносные изделия принесли ему известность. Доспехи и брони, изготовленные Чулуном, не имели себе равных. Даже тайгетские купцы, что бывали в Барге, поражались, при виде такой работы. Кто-кто, а уж тайгеты понимали толк в кузнечном деле.
В его мастерской делались юшманы, кольчуги и куяки, которые надёжно защищали своего владельца от вражеского оружия. Тут же ковались различные шлемы, наручи и поножи. Молодым подмастерьям, только начинавшим совершенствовать свои навыки, поручалось изготовлять мундштуки удил, стремена, таганы, ножи и другие предметы, столь необходимые не только воину, но и простому табунщику.
Маленький курень кузнеца состоял из одной большой и трёх юрт поменьше, где жили его подмастерья и домочадцы. Возле юрты мастера была сложена поленница из смолистых чурбаков тарагая, и стояло два воза с брёвнами, предназначенными на заготовки для ратовищ копий и пик. Ближе к реке, почти на самом берегу стоял широкий дощатый навес, под которым была устроена кузня и две печи с горнами. Дальше располагался небольшой сарай, в котором находилась дубильня. Оттуда тянуло кислым запахом кож.
Зугбир прошёл мимо юрт прямиком в кузницу и уселся за одной из плавилен, на самом берегу реки. В нескольких шагах от него, под откосом берега, плескала вода. Здесь ему никто не помешает, а Чулун вернувшись с похорон хана, скорее всего первым делом направится в кузницу. Подмастерья и молотобойцы с ним не пойдут, ибо сегодня после поминальной тризны, которая продлится до самого вечера, вряд ли кто будет работать. Поэтому Зугбир рассчитывал переговорить с Чулуном с глазу на глаз. Ну, а пока у него есть время всё спокойно обдумать. Зугбир закрыл глаза и расслабился, пытаясь изгнать из головы лишние мысли.
Те немногочисленные звуки, которыми жила опустевшая станица не мешали ему. Скитаясь за Челенгрой, он приучил себя к достижению внутреннего покоя даже тогда, когда буря вырывала с корнями могучие деревья, а вой ветра и треск ломающихся сучьев наполнял всё вокруг.
Погруженный в созерцание текущей воды, Зугбир не заметил, как наступил вечер. До шамана донёсся говор многоголосой толпы, топот копыт лошадей и скрип телег. Обитатели станицы и окрестных куреней возвращались в свои жилища с похорон Хайдара. Где-то вдалеке зазвучала заунывная песня, больше похожая на плач, но вскоре она оборвалась.
Как и рассчитывал Зугбир, Чулун появился в свой кузнице один. Войдя, мастер остановился у низкого верстака. Он перебрал разложенные здесь свои инструменты. Затем зачем-то снял один пучок прутьев, сушившихся под самым покрытым копотью потолком, повертел их в руках и с тяжёлым вздохом повесил обратно. Со стороны могло показаться, что оружейник растерян и подавлен. Зугбир нутром ощутил охватившее того душевное смятение. Шаман негромко кашлянул, привлекая внимание кузнеца.
– Кто здесь?
– Я.
– А-а, это ты, Зугбир,– кузнец подошёл к шаману, который неподвижно сидел, подогнув под себя ноги. Тот даже не повернул головы, продолжая глядеть на бегущие мимо воды Иланы.
Чулун был худощавым человеком чуть ниже среднего роста. Его скорее можно было назвать поджарым, чем щуплым. У него были светло-серые глаза, тёмная, вечно подпаленная, короткая бородка и довольно густые усы.
– Что-то тебя не было видно, ни у погребального костра, ни на тризне по нашему хану,– заметил шаману Чулун.– Я искал тебя.
– Я был на капище в святилище. Молился…
– Понятно. Значит, напрасно искал. А на тризну, почто не пошёл?
Зугбир промолчал. Даже не повернул головы. Его взгляд по-прежнему был устремлён на реку. Чулун постоял ещё немного и, так и не дождавшись ответа, уселся рядом с шаманом. Помолчали.
– Вот и справили мы тризну по нашему хану,– нарушив молчание, произнёс кузнец.– Теперь боюсь, как бы нойоны не затеяли какую-нибудь свару.
Зугбир уловил лёгкий запах браги, исходящий от мастера.