Под вечер задул ветер, и на небе появились низкие облака, что само по себе было редкостью в этих местах. Многие караванщики сочли это плохой приметой, ибо дело могло обернуться бурей.
На ночь караван встал на ночёвку в полутысяче шагов от поросшего камышом берега Кутюмки. Привычно тянулись растяжки шатров и навесов, раскладывались костры, для ужина резались оставшиеся бараны, сыпался в кипяток рис.
Джучибер ужинал вместе с Кендагом как всегда чуть в стороне ото всех. В десятке шагов от них на разложенной на земле конской попоне, сидел Фархад. Остальные охранники, что не были заняты в карауле, расположились у большого костра. Тайгет обратил внимание, что молодой коттер какой-то задумчивый, если не сказать вялый.
– Гляжу, сегодняшняя похлёбка не очень-то пришлась тебе по вкусу?
Джучибер не ответил. У него было как-то тревожно смутно на душе. Есть не хотелось.
– Тебя что-то беспокоит? – снова спросил Кендаг.
– Знаешь,– проговорил коттер, отодвинув от себя мису с похлёбкой,– мне кажется, что сегодня ночью должно что-то произойти…
Тайгет на некоторое время перестал есть и внимательно посмотрел в лицо Джучиберу. Потом он неопределённо хмыкнул и снова поднёс свою ложку ко рту. Закончив трапезу, Кендаг подошёл к сидящему на попоне Фархаду. Сейчас караван-баши был занят тем, что обгладывал баранью лопатку. Его чёрная борода двигалась в такт жующим челюстям.
– Мой друг чует беду. Он считает, что нам надо бы поостеречься.
Борода Фархада перестала двигаться. Выкатив белки своих глаз, он некоторое время рассматривал тайгета, очевидно над чем-то усиленно размышляя. Вопрос был серьёзный.
– Вряд ли кто-нибудь осмелиться на нас напасть,– наконец, произнёс он.– Местной разбойничьей братии мы однозначно не по зубам. Нас здесь две сотни бойцов. Если только какой-нибудь отряд степняков пересёк границу. Хотя те,– он кивнул в сторону селения, мимо которого они прошли этим днём,– уже бы проведали об этом. Ну, а ты как считаешь?
– Не знаю,– честно ответил Кендаг. Заявление Фархада о двух сотнях бойцах показалось ему бахвальством. Настоящих воинов среди караванщиков наберётся едва семь десятков. Остальные, по мнению тайгета, были баранами, нацепившими на себя волчью шкуру.
Впрочем, Фархад всё же прислушался к сказанному тайгетом. Он помнил случай с ночным убивцем в Кутюме. К тому же в караване почти полтысячи рабов. Даже будучи крепко скованными цепями, они могли причинить немалое беспокойство. Поэтому на всякий случай караван-баши распорядился поставить ещё двух караульных возле места, где ночевали рабы. Остальным было велено не снимать брони и держать оружие под рукой.
Большая часть ночи прошла спокойно. Холодный свет луны заливал окрестности. Над стоянкой висела тишина. Лишь изредка раздавался всхрап лошади или звяканье колокольчика на шее верблюда. Караульные, опёршись на копья, клевали носом.
Громкий вскрик дозорного, перешедший в хриплое бульканье, разбудил и переполошил весь караван. Люди вскакивали со своих мест, хватая оружие и одежду. Заржали, заволновались лошади, почуявшие запах крови.
– Тревога-а-а! – прозвенел чей-то всполошный вопль над стоянкой. В воздухе свистнула стрела и крик оборвался.
Чёрные тени нападавших стремительно перелетали через две низкие телеги, стоявшие в ограждении лагеря. В неверном утреннем свете тускло блестели клинки и жала копий. В воздухе ещё просвистело несколько стрел. Кто-то жалобно вскрикнул.
Быстрому продвижению нападавших помешали разбросанные тюки и вьюки с товарами. Это дало охранникам каравана несколько лишних мгновений, чтобы успеть вздеть брони и собраться вокруг караван-баши.
Бледное испуганное лицо Юешэ выглянуло из шатра. Купец пытался что-то кричать своим охранникам. Видимо хотел созвать их к себе, но Фархад повёл своих подручных в сторону, где находились рабы. Оттуда уже доносились сердитые крики надсмотрщиков и свист кнута. Из-за этого у шатра Юешэ осталось лишь двое охранников: Кендаг с Джучибером. Ночуя, как всегда, в стороне от костров, они не успели примкнуть к остальным.
Против них оказалось сразу семеро нападавших. Уже по первым их движениям и ухваткам Кендаг понял, что перед ними если не воины, то, во всяком случае, опытные бойцы. Четверо из разбойников набросились на тайгета, а трое других напали на Джучибера.
Кендаг бил, держа свой клинок обеими руками. Длинное тяжёлое лезвие его меча, стремительно мелькнув, разрубило грудь первого нападавшего и, продолжая своё смертоносное движение, снесло половину черепа второму. Третий ловко ткнул тайгета копьём, намереваясь пронзить ему бок, но жало лишь скользнуло по рёбрам Кендага, разорвав халат и оставив глубокую царапину. Тайгету пришлось отскочить в сторону, спасаясь от другого разбойника, который, размахивая чимканом, присоединился к своему товарищу.