Егор нахмурился, пытаясь вспомнить аварию, но тщетно. Он вообще ничего о себе не помнил.
- А мои родители, где они? - неуверенно спросил Егор. «И кто они?» - добавил он про себя.
Амина Андреевна поджала губы и отвела глаза в сторону.
- Егор, мне очень жаль... Твои родители погибли.
Егор оцепенел от ужаса. Мамы с папой больше нет?
Но уже в следующий миг он понял, что хотя по всем раскладам при таком страшном известии он должен ощутить шок и невыносимую боль от потери - он не ощущает ровным счётом ни-че-го. За это он немедленно почувствовал себя ужасно виноватым - будто он предал родителей своим безразличным равнодушием. И неважно, что он их не помнит.
Не зная, что сказать, Егор молча теребил край рукава полосатой пижамы, в которую был одет, и безуспешно пытался собраться с мыслями.
- Сколько я был без сознания? Что с моим выздоровлением? Кстати, почему меня не забрали... - Егор порылся в памяти и понял, что не помнит не только родителей, но вообще никого из своей семьи - ни бабушек, ни дедушек, ни дядь с тётями. - Почему меня не забрали другие родственники?
Амина Андреевна погладила Егора по руке.
- Ты был без сознания почти неделю. И - да, можно сказать, что ты почти выздоровел. Физически, во всяком случае, ты в абсолютно полном порядке - за исключением потери памяти. А не забрали тебя, потому что у тебя никого из близких больше нет. Прости...
Егор с трудом сглотнул. Пусть он и не помнил никого из родных, осознавать, что ты остался совсем один на свете, было всё равно неприятно. Сразу стало как-то неуютно, холодно и одиноко.
Егор поёжился. Его взгляд упал на старинный камин и на голову лося с печальными глазами.
- Это ведь не больница... - медленно произнёс он, пытаясь отогнать неприятное ощущение. - Где я?
- Ты в школе-интернате Рунстенхёрг, - услышал Егор новый голос, и, обернувшись, увидел входящего в палату высокого темноволосого мужчину в светлых джинсах и чёрном свитере грубой вязки. - Теперь это твой дом. Пойдём, я тебя с ним познакомлю.
* * *
Мужчину звали Ярославом Борисовичем, он оказался директором школы. Кроме слабо серебрящейся седины на висках, у него была стильная татуировка сзади на шее и широкий кожаный браслет с металлическими бляхами на крепком запястье. Совсем не то, чего ожидаешь от внешнего вида директоров школ...
Ярослав Борисович долго вёл Егора по каменным коридорам интерната, и мальчику всё больше казалось, что они находятся внутри старинной средневековой крепости. С низких потолков свисали всё те же старинные лампочки, раскалённые нити которых причудливо переплетались за стеклянными колбами. В нишах толстых стен грубой каменной кладки висели картины с изображениями каких-то простых, но непонятных символов, похожих на древние руны или японские иероглифы. Откуда-то издалека что-то капало, сбоку за стеной иногда что-то тихо постукивало, отчего в глубине лабиринта коридоров гуляло слабое эхо. Словом, было очень интересно и ничуточки не страшно.
По пути Ярослав Борисович рассказывал Егору о Рунстенхёрге. В школу-интернат попадали дети, оставшиеся без родителей. Сейчас в Рунстенхёрге проживало девятнадцать учеников от шести до семнадцати лет. Когда они заканчивали школу, руководство интерната помогало им найти работу и устроиться в жизни.
Директор остановился перед дубовой, окованной медью, дверью.
- Вот твоя комната, - сказал он, приглашая Егора пройти внутрь. - Обживайся. Я зайду позже.
И ушёл.
Оставшись один, Егор с любопытством прошёлся по комнате. Он никогда не был в детских домах или интернатах... По крайней мере, он не помнил ничего такого. Впрочем, сейчас он вообще мало что помнил. Однако в его представлении интернаты для сирот должны были выглядеть совсем по-другому: безликие комнаты, простая мебель, голые крашеные стены и пахнущее хлоркой постельное бельё.
В этом интернате всё было не так - начиная с необычного директора и заканчивая тем, что в комнате вместо скучной дешёвой мебели стояло три старинных сундука, на полу лежали меховые шкуры, а каменные стены украшали загадочные карты неизвестных земель, расшитые гербами штандарты и изображения всё тех же загадочных символов на пожелтевшей от старости бумаге, которые Егор уже видел в коридорах. Окна закрывали тяжёлые шторы из плотного, неотбеленного льна, при взгляде на которые почему-то сразу думалось о парусах...
Судя по тому, что в комнате стояло три кровати, Егору предстояло жить с соседями.