На последних минутах пришел Герасимов, помятый и недовольный, с таким выражением, точно нам всем одолжение делал.
За минувшее лето он как-то особенно сильно вырос. И хотя лицо его само по себе ничуть не изменилось, такое же гладкое, резко очерченное, правильное, густые светлые брови он стал хмурить ещё сильнее, а в упрямом взгляде серо-голубых, всегда будто бы немного прикрытых глаз появилась ещё большая тяжесть. Этакий эпический персонаж скандинавов.
Зашел в комнату, сел на табуретку, придвинулся к столу, где стоял ноутбук и залип, загородив собою весь экран, а когда мы стали возмущаться, неожиданно остановил ролик.
— Слушайте, а почему вы этого чувака не позвали? Того, который на самой последний фотке?
— Потому, что его никто не знает, кэп, — ответил Марков.
— Я знаю. Он со мной в детском саду был, — сказал Герасимов таким тоном, точно это должно было быть очевидным фактом.
— Его странички в ВК я не нашла, — Настя была главным специалистом по социальным сетям.
— Даже если мы его найдем, это ничего не даст. Появится ещё один недоумевающий чел, — разумно заметил Якушин.
Герасимов прокрутил вниз страницу Ютуба с роликом, и тут вдруг Сёмина как вскрикнет:
— Смотрите, смотрите сколько просмотров! Да там и комментариев куча появилась.
И мы, аккуратно отпихивая друг друга от экрана, стали молча читать:
«Троечники и двоечники ненавидят тех, кто хорошо учится. Чувствуют что они лучше. Я тоже хорошо учился, меня тоже дразнили одноклассники. До сих пор их каждый день проклинаю».
«Обязательно нужно судить этих подонков! Здесь же все имена и фамилии!».
«Видимо, об издевательствах знала вся школа, и никто ничего не сделал. Что за люди? Не верю, что учителя ничего не знали».
«Каждый день уходит из жизни 7-10 детей. Это прискорбно, но факт!».
«А я знаю чувака на второй фотке!».
Последний комментарий заставил всех одновременно посмотреть на Петрова, который никак не мог протиснуться к компьютеру, поэтому бегал вокруг и снимал наши затылки на камеру.
— Что? — не понял он наши взгляды.
— Кажется, шутки кончились, — задумчиво резюмировал Марков.
— Да, бред какой-то, — возмущенно фыркнул Якушин. — Ты что, будешь к этому серьёзно относиться?
— Конечно, бред, — поддержал его Герасимов.
— Ага, — сказал Петров. — Это не вы на второй фотке.
И никто уже больше не вспоминал о Кристине и не выяснял причины происшедшего. Завязалось бестолковое обсуждение того, стоит ли отвечать на эти комментарии или лучше их игнорировать. Все говорили громко и одновременно, получился какой-то восточный базар.
Настя с Петровым были за то, чтобы вступить в сетевую переписку и попытаться объяснить людям, что мы ничего плохого Кристине не делали.
Однако против Маркова, Герасимова и Якушина у них не было ни шанса. Марков сразу заявил, что не намерен «метать бисер», Герасимов сказал, что чем меньше это трогаешь, тем меньше оно воняет, а Якушин вообще посоветовал не сидеть в сети, и тогда никаких проблем не будет. Я тоже считала, что лишний раз привлекать к себе внимание глупо, но влезать не стала, потому что и так уже никто никого не слушал.
В итоге все разошлись разозленные и взбудораженные, так что я даже пожалела, что собрала их.
А ночью, уже после двенадцати, мне в ВК неожиданно написал некий «Шепот Вертера». Довольно жуткая аватарка — темный, обмотанный окровавленными бинтами силуэт. Этакий тлетворный эпатаж.
Привет, Тоня.
Обычно всяким левым людям я не отвечаю, как правило сразу блокирую их, потому что нефига. Если им есть что сказать, пусть сразу пишут, без этого двусмысленного «Привет».
Но этого заблокировать не успела.
Вертер:
Рад, что нашел тебя.
Осеева:
Ты кто?
Вертер:
Человек — загадка :)
Осеева:
Слушай, загадка, ещё один такой ответ и пойдешь в бан.
Вертер:
Я — Костя.
Осеева:
Ты, наверное, ошибся, Костя.
Вертер:
Я нашел тебя в ВК по школе, в которой училась Кристина. Тебя, Сёмину, Маркова и Герасимова.
И тут меня словно током ударило:
Тот самый чел с последней фотки?
Вертер:
Лол
Осеева:
Если что, я сама ничего не знаю.
Вертер:
А я знаю. Кристина просто хотела покоя, но у неё, увы, ничего не получилось. Впрочем, ей сейчас тоже, наверное, хорошо. Ничего не видит, не слышит, не чувствует.
Осеева:
Ты что несешь?
Вертер:
Я ей завидую. :)
Осеева:
Ты больной?
Вертер:
Конечно, как и все. Только в отличие от всех, я осознаю эту болезнь. Чувствую, как она развивается, растет и медленно убивает.
Осеева:
Что ещё за болезнь?
Вертер:
Глупенькая, это же жизнь.
Осеева:
Ты из этих суицидальных дебилов? Это ты её накрутил?
Вертер:
У нас просто были общие интересы.
Осеева:
Тогда ты должен рассказать всё, что знаешь.
Вертер:
Я ничего не должен.
Осеева:
Ты знал, что она собирается сделать?
Вертер:
Этого я не могу тебе сказать.
Осеева:
Слушай, не зли меня! Говори по-хорошему.
Вертер:
Приходи ко мне.
Осеева:
Ты совсем неадекват? Я тебя и знать-то не знаю.
Вертер:
А я тебя видел. Ты красивая. И у тебя зеленые глаза.
Осеева:
Иди нафиг, я тебя сейчас заблокирую.
Вертер:
Я писал в вашей школе олимпиаду по литературе. В прошлом году. Ты заявилась в класс, где мы сидели, и долго шарилась по шкафам, даже на парту залезла. Я тогда ещё сидел в самом конце и всё боялся, что ты свалишься, потому что парта сильно шаталась. А потом пришла какая-то училка и сказала тебе, что нашла тот учебник, который ты искала, в библиотеке. Ты меня случайно не помнишь?
Осеева:
Ничего я не помню, и вообще, откуда ты знаешь, что это была я?
Вертер:
А у тебя в профиле разве не твоя фотка?
Осеева:
Ладно, туплю. В общем, давай без всякой этой ерунды. Расскажи просто про Кристину.
Вертер:
Я же говорю, приходи. Я сейчас дома сижу. Болею. Так что на улицу никак.
Осеева:
Напиши, и дело с концом.
Вертер:
Это исключено. Любую переписку можно прочесть. Откуда ты знаешь, что прямо сейчас тебя никто не читает?
Осеева:
Давай, я тебе позвоню?
Вертер:
А телефоны всегда прослушиваются.
Осеева:
Тебе точно есть, что рассказать?
Вертер:
Приходи, узнаешь.
Осеева:
Я подумаю.
Вертер:
Замечательно. Буду ждать твоего решения. Спокойной ночи!
После этой странной переписки я ещё часа полтора никак не могла заснуть. У человека явно не все дома. Но он совершенно точно что-то знал, что-то, о чем мы все понятия не имели.