Глава 7
В том, что мои родители такие деловые и занятые люди, есть и свои плюсы.
Вечером мама мельком спросила, всё ли у меня хорошо в школе, потому что когда ей звонила наша Инна Григорьевна, она не могла разговаривать, а позже голова уже была забита другим. Папа тоже вспомнил, что и ему звонили, но он был на переговорах.
Пришлось сказать, что это, вероятно, насчет родительского собрания. И они оба изобразили кислые мины и отмахнулись.
Но, кажется, мне повезло больше всех.
Потому что после ужина, часов в девять, опять заявился Якушин. Но я отлично понимала, что его приход не сулит ничего хорошего, поэтому особо не радовалась и лишнего себе не воображала.
Зато мама, открыв дверь, послала мне такой многозначительный взгляд, что пришлось пригласить Якушина войти.
Он выглядел очень расстроенным: лицо красное, глаза опущены, губы плотно сжаты, что-то постоянно отвечал невпопад. Садиться не стал.
— Я уезжаю. У меня дома скандал и разборки. Так что, если хотите, можете всё на меня свалить. По-любому теперь из колледжа отчислят, и весной в армию пойду. А дома не могу, там сейчас отвратительная обстановка. Мама всё время плачет и говорит: «как ты мог?», потому что тётя Надя считает, что Кристина была в меня влюблена, а я как-то не так с ней поступил. Дядя Паша прибежал к нам и орал, как полоумный, что он меня кастрирует, а мой папа наехал в ответ, что может я и подонок, но если Дядя Паша хоть пальцем меня тронет, то он кастрирует его самого. И они очень сильно поругались. Все вокруг кричат, что мы банда Детей Шини, но мои упорно уверены, что дело только во мне. Как так? Почему они не хотят ничего слушать?
Якушин ходил туда-сюда по комнате и размахивал руками, он весь вспотел от нервов и смятения.
Мне очень хотелось его пожалеть, но ему как будто это было и не нужно, просто искал кого-то, чтобы высказаться.
К тому же, я всё равно не могла подобрать никаких подходящих слов, потому что двухчасовая психотерапия с Сёминой по телефону вымотала меня окончательно. Её маму положили в больницу, Настя осталась дома одна, и я очень боялась, что не дай бог, ей тоже взбредет в голову какая-нибудь ерунда.