Сначала он вроде бы обрадовался и сказал «спасибо», но потом принялся ёрничать, что его никто никогда не водил вот так за руку, и тогда я решила вообще больше никому не помогать.
Снег усиливался, и вскоре вместо мелких острых снежинок повалили крупные липкие хлопья, так что ребята, идущие всего в нескольких шагах впереди, маячили лишь тёмными бесформенными силуэтами. А когда я в очередной раз обернулась посмотреть на Сёмину, то неожиданно оказалось, что сзади её нет. Пришлось вернуться.
Настя сидела, неудобно скрючившись на своей сумке. Её плечи, изгибы рук, колени уже прилично замело.
— Обалдела? — закричала я на неё, и мой голос тут же был поглощен снежной звуконепроницаемой стеной.
— Я устала. У меня никаких сил уже нет, — захныкала Настя, выглядывая из-под ушастой шапки. Косметика на глазах размазалась ещё больше. — Всё было плохо, а стало ещё хуже. Лучше пусть я здесь замерзну и умру, пусть меня напрочь занесет снегом.
— Перестань. Всем тяжело. Я же вот иду.
— Ты, Тоня — сильная. А я нет. Ты можешь себя заставить, а мне всё очень-очень тяжело дается.
— Быстро вставай, а то у меня тоже скоро не останется никаких сил с тобой возиться, — я попыталась её приподнять, но она даже усилие не сделала, чтобы мне в этом помочь.
— Не нужно возиться. Говорю же, оставьте меня здесь.
И тут, словно из ниоткуда, материализовался Марков. На непокрытой голове — сугроб, очки плотно залеплены снегом.
— Короче, — он довольно грубо схватил Настю за руку. — Немедленно встала и пошла.
Но Сёмина резко вырвала руку и с места всё равно не сдвинулась. Неожиданно нагруженные сумками и пакетами с продуктами вернулись все остальные. Якушин не сказал и слова и, кое-как обойдя нас, прошел мимо в обратном направлении:
— Какая ты молодец, — протискиваясь между нами, сказал Сёминой Петров. — Мы пропустили поворот. Если бы не ты, мы бы, может, ещё шли сто лет.
Они с Герасимовым взяли её под руки и подняли на ноги. Петров принялся толкать в спину, чтобы она шла, а Герасимов подцепил дурацкую сумку. Так, кое-как мы двинулись назад. И уже вскоре вышли к другому бесконечному полю.
Летом, по словам Якушина, через него до деревни шла тропинка, а сейчас оно было целиком покрыто огромной толщей снега. Другим вариантом было идти в обход, вдоль леса, по дороге, накатанной машинами, но такой путь мог занять ещё не меньше часа.
И тут снова началось:
— Я через поле не попрусь, — категорично заявил Герасимов, в его тяжелом стальном взгляде читалась слепая упертость. — Мы там на нем все и поляжем.
— Ничего не поляжем, — заартачился Марков. — Просто сделать последний рывок и всё. Поднапрячься, а потом можно будет отдохнуть.
— По дороге идешь себе и идешь, а тут, сплошное мучение. Оно мне надо? — Герасимов развернулся и медленно двинулся по дороге.
— Может, правда по полю? — я оглядела тяжеленые сумки с продуктами, которые предстояло тащить ещё столько времени. — В поле пакеты можно будет по снегу за собой тянуть, а на дороге так не получится.
— Не говори ерунды, — довольно резко одернул меня Якушин. — Пусть даже ещё час или два, но зато малой кровью.
— Но с пакетами же тяжело, — попыталась объяснить я ещё раз.
— Тебе-то что? Не ты несешь, а нам так удобнее.
Видимо, он всё ещё был разозлен из-за спора насчет коньяка.
— Я не смогу по полю, — сказала Настя. — У меня сумка такая.
— Эй, Осеева, идем со мной через поле, — вдруг предложил Марков, протирая очки мокрым от снега носовым платком. — Мы их в два счета сделаем.
Его черные кудряшки колечками налипли на лоб, нежные щёки разрумянились, а без очков лицо выглядело неожиданно миловидным и юным. В этот момент от Маркова воодушевляюще веяло ребяческим оживлением и горячей решимостью.
— О, а давайте на спор, — обрадованно подключился Петров, весело щурясь под капюшоном. — Марков с Осеевой через поле, а мы здесь. Кто раньше придет, тому приз.
— Что за приз? — поинтересовалась именно Настя.
— Твой поцелуй, — тут же нашелся Петров.
— Ещё чего, — фыркнула Сёмина, но смутилась.
— Дурак, — пожурил его Марков. — Она с тобой всё равно в одной команде.
— Это неважно, — ответил Петров. — К примеру, если вы выиграете, то Сёмина, как представитель от нашей команды вас целует, а если мы — то ваш представитель. Понятное дело, что не ты, Марков.