- Отпусти, козел, - прохрипела я, задыхаясь.- Тупые шутки.
Но тот лишь тяжело сопел внутри пакета и продолжал держать меня за ворот.
Недолго думая, я с силой ударила мыском ему по лодыжке. Петров жалобно заскулил, однако хватку не ослабил.
Из нашей комнаты выскочила Сёмина, но вместо того, чтобы помогать мне или Петрову, выхватила у него камеру и стала снимать.
- Сёмина, убери его, он правда меня задушит.
- Да, да, конечно, - промурлыкала Настя, не шевельнув и пальцем.
А Петров, точно по мановению волшебной палочки, вдруг упал на пол и принялся дергаться, судорожно пытаясь освободится от пакета. В этот момент к нам уже подлетели Герасимов с Якушиным и помогли ему.
- Она хотела убить меня, - едва слышно прошептал Петров.
- Это он хотел убить меня, - закричала я. - Сёмина видела.
- Я думала, вы играете, - растеряно захлопала глазами Настя.
- Дура, ты!
- Осеева, зачем ты хотела меня убить? - Петров, всё ещё сидел на полу, жадно хватая воздух ртом.
- С ума сошел? Это ты набросился на меня.
- Ты первая начала.
Мы ещё какое-то время препирались, пока Якушин не потребовал, чтобы все успокоились и рассказали всё по порядку.
С горем пополам выяснилось, что кто-то напал на Петрова сзади, когда он снимал из окна, набросил на голову пакет и стал душить, сильно, чуть ли не до потери сознания. Но он всё же вырвался и попытался схватить нападавшего. Выскочил в коридор, наткнулся на меня, и сам уже не понимал, что делает.
Я сказала, что это не могла быть я, хотя бы потому что мне бы не хватило сил кого-либо задушить. Тогда Марков, понятное дело, попер на Герасимова, и тот по-настоящему испугался, что все подумают на него.
- Я же в ванной был, - попытался оправдаться он.
Но, как оказалось, никто никого не видел. Настя сидела в нашей комнате и плела фенечки, Якушин спал, а Марков пересчитывал в кладовке продукты.
- А где Амелин? - подозрительно поинтересовался Якушин.
Все многозначительно переглянулись.
- Он тоже не мог, - убежденно заверила я. - Зачем это ему?
Якушин неодобрительно покачал головой:
- Мне, кажется, ты слишком с ним носишься и чересчур ему доверяешь.
- Глупости. То, что он болеет, не может чистить снег или ходить за дровами, не значит, что нужно приписывать ему дурные поступки.
- Не значит, но он хоть и с нами, и в тоже время его нет. Чем он тут занимается, пока мы на улице? Бродит по дому, переодевается призраком и пугает тебя? Или одевает пакеты на голову Петрову? Мы этого не знаем.
- А я предупреждал, - не преминул вставить Герасимов.
- Вы сами его отселили. Он, между прочим, не виноват, что болеет.
- Но ты не можешь не согласиться, что он странный, - продолжал гнуть своё Якушин.
- А кто из нас не странный?
И тут Петров пристально уставился куда-то наверх, в сторону лестницы, и все остальные тоже обернулись. Там, закутавшись в одеяло, стоял Амелин собственной персоной и, довольно щурясь, слушал нашу перепалку.
- Это ты сделал? - спросил прямо Якушин.
Амелин неопределенно пожал плечами:
- Какой смысл душить кого-то и не довести дело до конца? Или подсыпать соль, вместо крысиного яда, которого, кстати, полно в гараже? Или привязывать к кровати Тоню и даже не воспользоваться этим? Обидно, что вы так несерьёзно ко мне относитесь.
- Вот, Осеева, слышишь, - пихнул меня локтем подслеповатый Марков. - Вот, у него в какую сторону голова работает.
- Он так шутит. Неужели не понятно? - сказала я. - Причем всегда.
- Знаешь, Костя, тут такое дело, что, в общем-то, не до шуток никому, - медленно произнес Якушин с нажимом. - Это ты дома мог изображать придурка и страдальца, когда перед мамой выпендривался. А тут мы все не в шоколаде, поэтому давай заканчивай с клоунадой. Если ты этого не делал, то так и скажи. Просто честно ответь на вопрос!
Амелин с наигранной робостью потупился, помолчал, а затем, решительно вскинул голову и, театрально запахнувшись одеялом, начал медленно спускаться по ступеням:
- Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Души терпеть удары и щелчки,
Обидчицы судьбы иль лучше встретить
С оружьем море бед и положить
Конец волненьям?
Всё это он декламировал с чувственным выражением душевных терзаний, проникновенным, трагическим голосом, вызывающе глядя в глаза Якушину.
- Умереть. Забыться.
И все. И знать, что этот сон - предел
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная?
И, подойдя совсем близко, с мрачной издевкой, проговорил прямо ему в лицо:
- Скончаться. Сном забыться.
Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ.
- Ты меня скоро доведешь, - Якушин несильно отпихнул его от себя.
- Да, брось, - Амелин ласково улыбнулся. - Это ты только угрожаешь, а на самом деле, мухи не обидишь. И уж тем более не станешь пакеты друзьям на голову одевать или к кровати привязывать. Кто угодно, только не ты. Я прав?
Якушин поднял руки, показывая, что сдается:
- Все вопросы снимаются. Иди болей дальше. А то уже осложнение на голову пошло.
- Хочешь, я ему врежу, - беззлобно предложил Герасимов.
- Сам справлюсь. Разбирайтесь без меня, - с этими словами Якушин просто ушел, оставив нас всех в растерянности толпиться в коридоре.
- А я по-прежнему думаю, что в этом доме творится что-то странное, - таинственным тоном произнесла Настя. - И никто из нас тут ни при чем.
- Бред какой-то, - Петров забрал у неё камеру и, криво ухмыляясь, стал просматривать запись. - Вот я чудак. Извини, Осеева. Но ты и меня должна понять. Перепугался насмерть.
И все стали смотреть то, что наснимала Настя и смеяться над сценой моего удушения, отматывая назад и просматривая снова и снова. А потом Амелин не выдержал и попросил:
- Давайте уже дальше посмотрим. Монолог Гамлета. Я очень старался.