Она и запомнить-то не могла, что он Герасимов, а всё равно повсюду его пихала, точно единственную особь мужского пола во всем районе.
В общем, пришлось залезть на страницу в ВК к Сёминой, правда, на фотке была не сама Настя, а Мэй из "Иной" -- девочка, прячущая под черной повязкой свой искусственный кукольный глаз, которым она может видеть мёртвых.
Я написала ей сообщение: "Привет. Я получила письмо Кристины Ворожцовой. Что это?"
Затем нашла страницу Маркова и отправила ему точно такое же сообщение.
Раньше, из-за одной дурацкой истории, произошедшей в седьмом классе, я на дух не переносила Маркова, в моих глазах он был главным школьным злодеем, с вредным ботанским доставучим характером, но потом, после того, как я решила не беспокоиться по всяким пустякам, Марков превратился просто в Маркова.
В квартире уже почти совсем стемнело, а на улице, из-за горящих фонарей и сверкающего в их свете снега, было ещё довольно светло. В доме напротив окна мигали разноцветными лампочками ёлок.
Третье января, кругом веселье и движуха. А у меня -- тишина и белое мерцание монитора. Я встала и побежала включать везде свет. Надо же, чуть было не провалилась в кромешную темень и не впустила своих ночных призраков.
Попробовала вспомнить всё, что знала о Кристине Ворожцовой.
Мы познакомились с ней ещё в началке, ходили в студию бальных танцев, какие обычно бывают при школах. Её водила бабушка, а меня, как всегда, Оксана -- моя няня. Именно по бабушке я и запомнила Кристину.
Мне всегда хотелось иметь такую бабушку: кругленькую, улыбчивую и заботливую. Я была уверена, что бабушка Кристины печет пирожки, вяжет, читает ей на ночь книжки и варит настоящие супы. А я о своих бабушках почти ничего не знаю.
Одна моя бабушка -- Лиза из Питера, встречались мы с ней только иногда летом на даче в Твери. Вторая -- Елена, мамина мама, жила в Германии и в жизни меня не видела, только регулярно присылала деньги на подарки, и которые я ни разу не потратила.
Чуть позже, когда я была классе в шестом, мы пересеклись с Ворожцовой на постановке общешкольного спектакля "Снежная королева" по Шварцу. Она, естественно, была Гердой, ей всегда давали такие роли, а мы с Павликом -- Вороном и Вороной. И до одури репетировали нашу общую сцену.
Прямо как сейчас помню:
"Ворон и Ворона: "Устроим смотр женихов, -- сказала принцесса, -- я выйду замуж только за того, кто меня не испугается".
Устроили смотр. Все пугались, входя во дворец. Но один мальчик ни капельки не испугался.
Герда: И это был Кей?
Ворон: Да, это был он.
Ворона: Все другие молчали от страха, как рыбы, а он так разумно разговаривал с принцессой!
Герда: Еще бы! Он очень умный! Он знает сложение, вычитание, умножение, деление и даже дроби!
Ворон: Вы не огорчены, что Кей забыл бабушку и вас?
Ворона: А вдруг Кей не захочет с вами разговаривать?
Герда: Захочет. Я уговорю его.
Ворона: А вы не побоитесь ночью пробраться во дворец?
Герда: Нет!
Ворона: В таком случае, вперед!
Ворон: Ур-ра! Ур-ра! Верность, храбрость, дружба...
Ворона: ...разрушат все преграды. Ур-ра! Ур-ра! Ур-ра!"
То было время, когда всё казалось просто и легко. Я тогда ещё не знала, что людям нельзя доверять и привязываться, а Кристина не одевалась, как дитя тьмы. И мы, не то, чтобы сильно подружились, но совершенно точно нам было весело. А после того спектакля и не сталкивались почти. В чем же теперь она могла меня упрекнуть?
Пока я обо всем этом размышляла, пришло сообщение от Маркова:
"Привет. Если ты не в курсе, то всё хреново. Ворожцова нажралась таблеток и теперь отдыхает в коме. Поздравляю".
Марков -- настоящая язва и заучка. Но не какой-то там слабохарактерный беззащитный ботаник, а вредный наезжалистый хам.
Он постоянно лез во всё со своим исключительным мнением, комментировал чужие ответы на уроках и прикалывался над ошибками. Стоило кому-то сказать "сила тяжести бруска", так он тут же влезал -- "сила тяжести, действующая на брусок".
Пару раз парни собирались надавать ему по морде, но в итоге решили не связываться, из-за придурочного, как и сам Марков, папаши.
Сейчас же своим сообщением он реально ошарашил меня.
Я:
Неужели мы, правда, имеем к этому отношение?
Марков:
Я похож на психиатра?
Я:
Не знаешь, что за парень такой -- Амелин? В первый раз его вижу.
Марков:
Слушай, Осеева, зачем тебе это нужно? Зачем вокруг этого вообще движуху создавать? Ты не знаешь, в чем проблема, я не знаю, Настя не знает. Уверен, никто не знает. Кристина жива, всё нормально.
Я:
Как это НОРМАЛЬНО? Человек оставляет предсмертный ролик, в котором заявляет, что скотина Осеева испоганила ей жизнь. ЭТО, КАПЕЦ, КАК НЕНОРМАЛЬНО!
Марков:
Во-первых, не ори! А во-вторых, ты гордиться должна, что о тебе человек перед смертью думал.
Хотелось написать что-то очень оскорбительное в его адрес, но я промолчала. Связываться с Марковым бессмысленно.
Тогда, скрепя сердце, я всё же достала из кармана вечернего, ни разу не надеванного платья, клочок клетчатой бумаги с номером Якушина и минут десять просидела над ним, гипнотизируя.
Я никогда не звонила Якушину, да и разговаривала-то с ним всего пару раз в жизни. И оба раза это было мучительно. Ведь он мне тогда жутко нравился. Он был в десятом, а я в восьмом. Всего два года назад, а будто целая вечность прошла. Павлик раздобыл мне тогда его телефон, он был в курсе.
Но я всё равно не стала звонить, не потому что несмелая, а потому что хотела, чтобы Якушин сам обратил на меня внимание. Но он не обратил, а неожиданно ушел в начале одиннадцатого класса из школы в медицинский колледж.
Но с тех пор уже много воды утекло, а сейчас у меня была действительно важная причина, и за ней не скрывались никакие чувства и никакой тайный смысл.
На одиннадцатой минуте бессмысленных терзаний, я всё же нажала на вызов, в глубине души надеясь, что этот номер уже недействителен. Но абонент оказался доступен и даже ответил после второго гудка.
-- Саша, привет. Меня зовут Тоня Осеева. Мы раньше учились в одной школе. Я насчет Кристины Ворожцовой. Ты же понимаешь, да? -- на одном дыхании выпалила я.
-- Привет! -- доброжелательно откликнулся Якушин. -- Понимаю.
А потом отстранил трубку и крикнул в сторону: "Нет, мам, это не Лёша".
-- Я только сегодня приехала и нашла письмо. Мы с Кристиной почти не общались. Правда. Она, наверное, что-то перепутала.