— Попалась!
От неожиданности я едва не вскрикнула, хорошо быстро сообразила, что это Петров. Потому что он даже в школе всегда ходил в своих модных зауженных джинсах, больших белых кроссовках и каких-нибудь ярких цветных кофтах.
— Я тоже хочу в столовую, — запыхавшись сказал он, стаскивая шапку и пристраиваясь на корточках возле меня.
— Я могла закричать, и мы бы оба спалились.
— Но не закричала же, — глаза Петрова сияли.
— Головой думать надо.
Ждать пришлось минут десять, потому что охранник зорко осматривался по сторонам, точно часовой в ожидании вражеского лазутчика. Я уж думала, что урок скоро закончится. Но потом пришла смска от Амелина, где он просил не паниковать, а когда подняла глаза, то увидела, что Миша закрыл на ключ входную дверь и направился в сторону учительской. Самый подходящий момент.
Мы забрали свою одежду, переобуваться времени не было и, прошмыгнув в стеклянный переход, как бешеные лоси помчались в столовую. Вообще-то она открывалась в девять, но тётя Оля — одна из поварих, всегда приходила раньше.
Я постучала в дверь. Тётя Оля с ещё примятыми шапкой волосами и ненакрашенным лицом открыла сразу, насторожено глядя из-за двери:
— Чего вам?
— Внизу там дядя Миша никого не выпускает из школы, а нам очень нужно. Можно через вас?
Тётя Оля заговорщицки прищурилась:
— Курить что ли?
— Ага, — радостно закивал Петров. — Умираю, сил нет.
Она осуждающе покачала головой, сказала, что курить очень плохо и вредно, но проводила нас за собой и выпустила через заднюю дверь, постоянно открытую из-за жары в кухне и из-за того, что сама тётя Оля смолила как паровоз.
Мы вышли в зыбкую морозную предрассветную дымку и быстрым шагом направились прочь из школы. Меня буквально всю трясло, но не столько от холода, сколько от расстройства и волнения.
— Куда пойдем? — спросил Петров, на ходу застегивая тёмно-синюю с вязаными рукавами куртку.
— Вообще-то я собиралась домой.
— Ты что! Какое домой? Там же сразу будут искать. Нужно где-то до вечера перекантоваться.
— Думаешь, потом всё закончится? С тем же успехом они придут за нами и завтра. Я просто должна подготовить себя к этому стрессу.
— Не понимаю, как они из-за этого ролика могут нас арестовать? — на курносом задорном лице Петрова не было ни капли расстройства. — Я вообще до сих пор не особо верю. Это всё так не по-настоящему, как будто шутка или розыгрыш.
— У тебя одни шутки и розыгрыши на уме.
И тут Петров, неожиданно придумав, куда нам пойти, потащил меня за собой. Я не сопротивлялась, мне было всё равно, хотелось, конечно, в свою кровать, под тёплое одеяло, чтобы накрыться с головой и все проблемы отступили, словно их и не было, но оставаться одной сейчас было ещё хуже.
Прошли мимо детского сада, зашли в единственный подъезд панельной многоэтажки и поднялись на самый последний этаж. Петров снял с решетки незапертый навесной замок, и мы без труда выбрались на крышу. Там было полно снега, и только в некоторых местах едва заметные протоптанные дорожки. Дул колкий, пронизывающий ветер, и мои волосы трепыхались на нем, точно безумный костер.
— Что мы тут делаем? Холод же собачий.
Сапоги я оставила в школе, и пальцы на ногах моментально закоченели.
— Сейчас скоро светать начнет.
Петров полез в рюкзак, вытащил свою неизменную камеру и тут же наставил на меня.
— Мы с Осеевой сбежали из школы и сейчас будем встречать рассвет. Осеева, привет!
Он улыбнулся, помахав рукой в ожидании ответного жеста. Такой жизнерадостный и расслабленный, что мне самой очень захотелось, чтобы всё это оказалось дурным сном.
— Пойдем отсюда. Дубняк жуткий.
— Погоди, погоди, иди сюда, — опять потащил меня. На этот раз к самому краю крыши.
Ноги засыпало снегом.
Я осторожно глянула вниз и чуть сразу же не кувырнулась в темную ледяную пропасть.