— У тебя какие глаза? — Якушин на полном серьёзе заглянул мне в лицо. — О, зеленые. У меня тоже, но у тебя намного ярче.
Про свой цвет глаз он мог мне и не рассказывать.
— Это просто так, для примера. У Маркова карие глаза. Он хоть и очки носит, но глаза у него, как угли — прожигают на месте.
— Одноклассник?
— Типа того. А хочешь чаю?
Но он тут же посмотрел на часы, моментально собрался и ушел, оставив на столе неразвернутый холодец и запах апельсинов в коридоре. Я закрыла дверь и отчетливо ощутила внезапно образовавшуюся пустоту квартиры, словно он сначала принес, а потом снова забрал с собой всю энергию и тепло.
А на следующий день позвонила Сёмина и сказала, что хочет встретиться со мной в двенадцать возле школы.
Мамы уже дома не было, а папа неожиданно оказался свободен и, когда я встала, сидел на кухне и чистил яблоки для соковыжималки.
Папа у меня очень красивый. То, что мама красивая, воспринимается само собой, а вот красивый папа попадается не часто. Он считается ещё молодым, ему тридцать шесть, и из-за работы ему приходится тщательно следить за своим внешним видом, чтобы производить благоприятное впечатление на клиентов. Не знаю, как на клиентов, но на клиенток он точно производит благоприятное впечатление, а мама это спокойно терпит и называет «издержками производства».
Папа яркий брюнет с пронзительными голубыми глазами, он стройный и подтянутый, потому что ходит в спортивный зал три раза в неделю, и это даже на один раз больше чем мама.
И перед каждым родительским собранием Инна Григорьевна, наша классная, спрашивает меня «придет ли папа?». А он и был-то на этих собраниях всего пару раз за всё время моей учебы в школе.
— Какие новости? — папа явно был настроен поболтать.
Но ведь нельзя просто так взять и поболтать раз в полгода. О чем нам говорить?
— Шутишь? Новости — это то, что по телевизору показывают, а у меня — однообразие и скукота, — я налила молоко в глубокую тарелку и сунула греться в микроволновку.
— Чего так рано вскочила? Каникулы же.
— Мне встретиться нужно.
— Понятно, — он понимающе кивнул. — Кстати, хочешь, поедем сегодня на каток?
Предложение было неожиданным и довольно заманчивым, мы с папой никогда никуда вместе не ходили, однако сначала нужно было поговорить с Сёминой, и я так задумалась, что едва не переборщила с хлопьями.
— Давай, давай, решайся. Хватит кровать пролеживать. Я уже и с Решетниковыми созвонился. Они готовы. Часа в четыре.
— Значит, мы не одни?
— Конечно, — папа удивленно посмотрел на меня, — компанией же всегда веселее.
Ну и поэтому я, конечно же, не поехала.
С Сёминой мы встретились, как два инопланетных существа, впервые узнавших о существовании друг друга.
Она — высокая, в бело-черной анимешной меховой шапке с ушами и лапками, в чёрных тяжелых шнурованных ботинках на тощих дистрофичных ногах и длинными серебристыми прядями, занавешивающими почти всё лицо кроме намалёванных дочерна глаз. Весь её вид от массивных платформ до острых ушек выражал тотальную меланхолию и обреченность.
А я обычная: в обычной полосатой вязаной шапке, в обычной зеленой парке с капюшоном и большими карманами, в обычных синих джинсах и обычных замшевых коричневых сапогах со шнуровкой, с самого момента покупки выглядящих так, будто их уже несколько лет до меня носили.
Встретились и встали напротив, на расстоянии вытянутой руки, так, что время от времени между нами проскакивали торопливые прохожие.
— Привет, — едва слышно произнесла она. — Ты как?
— Нормально.
— Везет. А я — нет.
— Почему?
— Что? — Сёмина посмотрела на меня так, точно я произнесла какую-то дикость. — Из-за Кристины, конечно.
— Ты с ней дружила?
Глупый вопрос. У Сёминой прямо на лбу читалось: «держитесь от меня подальше, я странная».
— Кристина ни с кем не дружила.
— Ты-то хоть знаешь, почему попала в этот список?
Однако вместо того, чтобы нормально ответить, Сёмина стала ныть, что ей тоже постоянно кажется, что она лишняя в этом мире и никому не нужна. А потом вдруг решила, что мы должны ехать в больницу к Кристине и попросить у неё прощения.
Но я сразу отказалась. Во-первых, мне лично не за что было просить у Ворожцовой прощения, а во-вторых, в больницу нас всё равно не пустили бы. Я это знала наверняка, у моей мамы знакомая недавно из реанимации. Те, кто в коме, все там лежат. И никого, даже родственников туда не пускают.