Около трёх часов ночи Юка неожиданно затихла. Со стороны казалось, что она не дышит – настолько слабыми были вдохи, которые она делала. Последняя медсестра покинула палату, и снова Йойки и Еми остались в этой гнетущей тишине.
- Это конец, - прошептал Еми. – Ты только посмотри на неё. Это всё. Её сердце того и гляди перестанет биться.
Нет. Нет. Нет, только не это. Пожалуйста, нет…
Йойки уже с трудом понимал, что происходит вокруг. В его затуманенном сознании всё ещё витали обрывки каких-то фраз и слов. Голова болела. Упираясь пальцами в виски, Йойки вдруг выдал нечто неожиданное для себя самого.
- Дуно Моно учебно заповедование, - произнесли его губы.
Еми уставился на него.
- Вот это да! Ты делаешь успехи, Йойки!
- Что со мной… – шептал Йойки, в растерянности сжимая голову, ставшую как будто чужой. Его мозг отчаянно пытался справиться с навалившимся на него потоком информации, к которому теперь прибавились ещё и слова какого-то неизвестного языка, на котором Йойки мог выражаться не хуже своего родного. Он мог составлять целые предложения и даже думать на этом языке, и от каждой такой мысли голову разрывали болезненные толчки.
Внезапно аппарат, который следил за сердцебиением Юки, издал протяжный звук. Это могло значить только одно – сердце Юки остановилось.
Йойки схватился за её холодные руки, смотрел на её неподвижную грудь, из которой теперь не вырывалось ни вдоха. Он слышал рядом тихий плач Еми и всё смотрел и смотрел на её лицо. Смотрел в лицо Юки так, словно видел её впервые.
Мысль о том, что она умерла, словно взорвала его сознание, и в тот же момент что-то сломалось в его мозгу. Прорвалась плотина, рухнули защитные укрепления, кусочки мозаики сложились в единое целое, а все ключи разом подошли ко всем тайникам его сознания. Воспоминания мощным потоком образов раскрылись в голове Йойки, выпуская на свободу забытое, выпуская самое сердце Йойки, запертое всё это время в незримой клетке его памяти.
Он вспомнил её смех. Её взгляд через плечо, когда она оборачивалась, чтобы посмотреть, бежит ли он за ней. Её жёлтое платье и старые потрёпанные сандалии. Её улыбку, когда они смотрели вместе на звёзды. Сияние её глаз, когда они стояли под майнисовым деревом. Лёгкий невесомый запах её волос, сочетающий в себе все ароматы полевого разнотравья. Букетик вереска в её руках. Карманные часы в её руках. Их обещания и клятвы друг другу. Всё то, во что они верили. Тепло её руки в своей.
Всё это причинило Йойки невыносимую душевную и физическую боль, и в какой-то момент ему показалось, что он сейчас умрёт. Но он не умер, он продолжал дышать, и боль постепенно сменилась облегчением и успокоением, которое обычно бывает, когда всё в голове встаёт на свои места, а ответы на все важные вопросы неожиданно находятся.
- Юка, - прошептал он, когда снова смог открыть глаза и посмотреть на неё. Посмотреть снова. Посмотреть, как раньше. – Я не позволю тебе вот так уйти. Только не сейчас. Только не сейчас, когда я снова нашёл тебя. Я не позволю тебе уйти.
Йойки снова закрыл глаза, позволяя строчкам всплывать. Он искал ответ, он чувствовал его приближение.
Он помнил слова, сказанные Каной Мии, когда они принесли только что найденную птицу гиуру к ним домой:
Точно так же перо могло, наоборот, воскресить безвременно погибшего.
Воскресить! Вот, кто сможет помочь!
- Тихаро! Тихаро! – воскликнул Йойки, ища глазами птицу.
Тихаро выпорхнула из-под кровати, где пряталась всё время, пока в палате находились врачи и медсёстры.
- Умная птица, - похвалил Йойки, и Тихаро уселась к нему на руку. – Прошу тебя, ты должна помочь Юке. Верни ей жизнь.
- Что это ты делаешь?! – поразился Еми. От пережитого шока глаза его ввалились, а губы подрагивали.
- Спасаю её, - отозвался Йойки и осторожно вырвал одно ультрамариновое пёрышко с груди птицы гиуру.
При свете электрической лампы перо переливалось всеми оттенками синевы. Но Йойки понятия не имел, что с ним делать дальше. Он мог только понадеяться на свою интуицию и прислушаться к своему сердцу, как ему всегда советовала Юка.
Сердце.
Йойки бережно приподнял воротник рубашки Юки, расстегнув несколько первых пуговиц, и положил ультрамариновое перо на сердце девушки. Перо дрогнуло и застыло в неподвижности.
Он ждал. Время снова остановилось, и не было слышно даже тиканья старых карманных часов. Ничего не было.
Когда-то давно Юка учила его верить. Учила его ждать чудо, даже если всё против тебя, даже если просвета не видно. Она учила надеяться.
Прости меня, Юка. Мне никогда не стать таким же сильным, как ты. Моей веры не хватило на то, чтобы вспомнить тебя тогда, когда я был так нужен тебе. Я был слишком поглощён своими мелкими проблемами, чтобы заглянуть внутрь себя, а ты всегда была права, и лучше меня на мои вопросы не ответит никто. Я был слишком занят собой, рисованием, выставкой и прочими, совершенно пустыми и ничего не значащими вещами, а ты в это время страдала от моего непонимания, ты всё время была рядом с человеком, который не был рядом с тобой. Прости меня. Я оказался слишком слаб, но ты оказалась такой, какой я всегда тебя знал и любил. Юка. Прошу тебя, вернись. Я верю.
В какой-то момент стало совсем тихо. Но этот момент был подобен мимолётной вспышке, а потом всё снова стало таким, каким было. Карманные часы продолжили свой ход, а сердце Юки снова начало биться.
Ультрамариновое перо на её груди вспыхнуло и исчезло, оставив крохотный розоватый след ожога на коже. Рука Юки дрогнула, и тут же дрогнули веки. Юка открыла глаза.
Еми вскрикнул от радости, и по щекам его покатились искренние слёзы радости. Йойки чувствовал, что и сам он плачет и смеётся одновременно.
- Юка, Юка, Юка, - только и шептали его губы.
Юка слабо улыбнулась.
- Йойки, - произнесла она. – Еми… Почему вы оба плачете? Что случилось?
- Ничего особенного, кроме того, что ты только что умерла и воскресла! – воскликнул Еми.
Юка непонимающе заморгала.
- Я умерла?
- Всё это сейчас неважно, Юка, - Йойки сжал её руку и наклонился к ней.
Юка поймала его взгляд, испуганно вздохнула, и тут же всё поняла. Йойки снова смотрел на неё, как раньше.
- Йойки… – прошептала она. – Ты вспомнил, да? Пожалуйста, скажи, что ты вспомнил!
- Да, - улыбнулся Йойки. В тот момент ему казалось, что он наконец-то вернулся домой. – Я вспомнил.
Юка заплакала. Они приподнялась на кровати, и Йойки обнял её, прижимая к себе крепко, но осторожно, чтобы не причинить боль ослабевшей девушке. Он вдыхал запах её волос и не мог остановить слёз, слёз невыносимой радости, боли и сожаления обо всём, чего он так и не смог для неё сделать.
- Юка, я так скучал, - шептал он. – Прости меня. Я был слепым. Прости, мне так жаль.
- Я тоже скучала! Йойки, пожалуйста, не вини себя ни в чём! Я так счастлива, что память вернулась к тебе, а всё остальное уже не важно… Йойки.
Позади откашлялся Еми, ненавязчиво напоминая о своём существовании.
- Я, конечно, понимаю, вы до смерти рады друг другу и всё такое, но, между прочим, я тоже переживал за тебя, Юка!
- Да, конечно, я знаю! Не обижайся, Еми! Дай мне тоже обнять тебя!
И они обнялись, и Еми что-то шепнул Юке на ухо, отчего та смутилась и коротко рассмеялась, шутливо стукнув Еми по спине. Йойки с подозрением наблюдал за ними обоими, а потом сказал:
- Теперь-то я знаю, что ты вовсе не брат Юки. Тогда кто же ты такой, Еми?
Еми рассмеялся и ответил:
- Не волнуйся, не собираюсь я уводить у тебя Юку. Мне вообще-то нравятся девушки постарше. Но в каком-то смысле я действительно её брат. Можно сказать, что у нас духовное родство, правда, Юка?
Юка с готовностью кивнула: