— Смотри-ка, дергается! — хмыкнул Кусум. — Может, пощекотать?
— А не боишься? — человек в камзоле снял с пояса крайт. Положил перед собой.
— Кого? Этого, что ли?
— Твари, — хмуро буркнул сидящий, — твари, которая размажет тебя по всей Унре, — он умолк и, подумав, добавил: — Может быть. Лично я этого видеть не хочу.
— Ты всегда был трусом, Нагх, — проворчал Кусум. — Девчонку не тронь. Этого, — он кивнул на связанного, — тоже. Почему? Потому что дорожишь своей мерзкой шкурой. Зачем же командуешь такими, как я?
— Заткнись, — вяло откликнулся тот, которого звали Нагхом. — Если ты думаешь, что эту тварь так легко выманить, то… — Он кинул быстрый взгляд на унрита.
Кусум усмехнулся:
— Да сдохнет он. Все равно сдохнет. Говори.
— …Это не так. Вот сейчас, например. Где она? Что с ней? Девка, — Нагх перевел взгляд на лежанку Моны, — уже не в счет, Ортаг рассчитывал, что она обнаружит себя, когда Таю будет грозить, — Нагх выразительно полоснул ладонью по горлу, — но тому, кто и впрямь перережет ему глотку, беды не миновать. Ну так как, Кусум?
— Ладно, — неохотно согласился гигант. — Будь по-твоему. Одного в толк не возьму: ты ведь здорово его зацепил. Почему же тогда…
— …меня не размазали по всей Унре? Ты это хочешь спросить?
— Да.
— Потому что я НЕ СОБИРАЛСЯ ЕГО УБИВАТЬ. Ты прав, Кусум. И я, и ты — мы слишком хотим жить. И Ортаг, между прочим. Вот поэтому-то мы ему не враги. Вернее, не СМЕРТЕЛЬНЫЕ враги. За нас поработает Унра, — усмехнулся Нагх, — а уж на Унру-то нам наплевать.
Странный разговор. Тай отчаянно замотал головой, пытаясь выплюнуть кляп — слишком много вопросов просилось с языка. Но кляп был забит плотно, да и на вопросы он вряд ли получил бы желаемый ответ.
— Зря я. При нем, — настороженно поглядел на унрита Нагх.
— Пустяки! — махнул здоровенной лапищей Кусум.
— А если он попытается их остановить? А вдруг?
— Брось. Кто ему поверит? Кто?
«Значит, меня не убьют, — подумал унрит, пытаясь незаметно ослабить веревки. — Во всяком случае сейчас». Что ж, у него еще будет время отомстить.
— Долго еще? — Кусум не сводил глаз с тела девушки.
— Хватит тебе, — раздраженно сказал Нагх. — Заверни ее в одеяло. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел, что мы несем.
— Ага! — Кусум смачно сплюнул на пол.
— И не вздумай ее лапать, — поспешил добавить Нагх. — Не твое хриссово дело!
— Значит, и Ортаг не побрезгует? — усмехнулся гигант.
Он склонился над Моной. Слегка повернув голову, Тай ревниво наблюдал за каждым его движением. Правой рукой гигант легко приподнял девушку. Левой неторопливо (уж куда неторопливей!) растелил одеяло. Хотя Тай видел лишь спину Кусума, он готов был поклясться, что на лице гиганта расплылась блаженная улыбка. Что он прижал беззащитное тело девушки к себе и готов стоять так целую вечность.
«Скотина», — злобно подумал унрит, внезапно почувствовав острый приступ боли в висках. В ушах зашумело. Казалось, Срединное море подползло к самым дверям хижины и теперь лениво обрушивало на ее стены свои сине-зеленые волны. Он замотал головой, но боль только усиливалась, расползаясь по всему телу.
— Эй, поторопись, — услышал он сквозь весь этот шум голос Нагха, — нам еще надо припрятать наших.
— Зачем? — вяло отозвался Кусум.
«Ои!» Голоса внезапно исчезли, как, впрочем, и пол, и стены, и мертвые тела на полу. В глазах унрита потемнело. Это не было полной слепотой. Мгла вокруг Тая клокотала, бурлила, шевелилась тысячами разных форм и оттенков. Она то наваливалась всей своей непомерной тяжестью, то отступала, открывая унриту смутные очертания женщины — какой?
«Мона, ты?»
Нет, не Мона.
Тьма внезапно схлынула, смытая бурным потоком света. Фигура женщины стала отчетливей. Унрит узнал знакомую прическу, грубоватый нос, чувствительные губы. Элта! Но куда девались рыжие волосы? Откуда взялась седина? Почему платье разорвано в клочья, а на лице расплывается огромный, во всю щеку, синяк? («Не надо, уходи!») Зачем в руке у нее нож? («Ты хочешь меня убить? За что? Не наклоняйся, не надо! Я схожу с ума!») Фигура Элты заколыхалась в воздухе, растворяясь в заливших хижину оранжевых лучах. «Ои!» Это была не Элта, это была ухмыляющаяся физиономия склонившегося над унритом Кусума. От нечищенных зубов гиганта пахло гнилью. Лицо Кусума двоилось. Сквозь него еще проступали черты Элты. Более того, полупрозрачная рука женщины с зажатым в ней ножом тянулась к веревкам, обтягивающим руки Тая.