Воины, сопровождавшие Арзрана, на людей походили не целиком. Что именно заставляло думать, что они не люди? Нарушение привычных пропорций в строении тел? Мертвый тяжелый взгляд, одинаковый у всех и не соответствующий выражению лиц? Лица кривляются, глаза пустые. А может быть, дело в запахе? От них несет железом и могильной землей. Темные землистые лица, мускулистые тела в звериных шкурах и темных панцирях. Воплощение силы. Амулет спасет от меча и стрелы, но эти ведь задавят голыми руками. Вон их сколько — входят и входят, скоро весь зал заполнят.
Ансельм затаил дыхание. Чего же ожидать от этих тварей? Не учуют ли они его? И что они сделают с ним и с Асдис? С Арзраном всё может решить один бросок, но как избавиться от остальных?
Арзран остановился на середине зала, нарочито медленно, по-хозяйски осмотрелся и хмыкнул:
— Ну, здравствуй, девочка!
Асдис сжалась в комок. Растерянная, испуганная девочка, не больше.
— Кто ты? — прошептала она.
— Не притворяйся. Ты не можешь меня не знать.
Арзран выглядел раздраженным. По тому, как внимательно он осматривал залу, видно было, что он боится.
Ансельм старался не двигаться и не дышать. Хорошо, что пол в доме земляной — не скрипнет, не щелкнет. Но Арзрана плотно обступают нелюди. Даже спереди есть двое — на шаг ближе к Асдис, по бокам от главаря.
А куда ударить? Как глубоко в плоть должен войти кинжал? Флавий говорил, что у Растуса кинжал просто лежал на груди, но из Растуса не изымали силу — наоборот, загоняли.
Асдис дрожала всё сильнее. Ансельм чувствовал: медлить нельзя, сейчас она выдаст и себя, и его. Он поднялся на ноги, шагнул к Арзрану. И тут его ударила боль — под ребра, в солнечное сплетение. Внезапная и сильная, она застала его врасплох. Ансельм осел на колени, хватая воздух ртом. Крик сдержать получилось, но кинжал выскользнул из руки и отлетел к ногам Арзрана.
Молниеносным движением Арзран выхватил из ножен клинок и прочертил его лезвием дугу перед собой, так что нелюди отпрыгнули в стороны. Лезвие прошло над головой Ансельма, а тот лежал скорчившись, подтянув колени к груди, и пытался передышать боль. «Как не вовремя-то! Почему сейчас? Почему?»
Арзран поднял кинжал и показал его Асдис. В его движениях не было заминки, он словно ожидал именно этого.
«Он ещё совсем рядом. И кинжал рядом. Нужно вставать и действовать. Сейчас!»
Боги, какая боль! Сознание продиралось сквозь нее, как сквозь плотную чащу. Это фантом, это не его боль, это что-то с нексумом. Это он может преодолеть. Может. Должен.
Он оперся руками об пол и попытался подняться. Он слышал голос Арзрана над собой — словно издалека.
— Значит, ослепили меня, лишили чутья? — говорил Арзран. — И Скъегги с вами заодно? Но тогда глупо было ставить здесь твой отчий дом, девочка. Зачем? Или хотела меня предупредить?
Потом заговорила Асдис. Голос ее звенел и дрожал.
— Я хотела, чтобы ты вспомнил. Всех вспомнил, кого погубил. Ты ответишь за всех. Триста лет прошло. Ты помнишь моего отца? А брата? А Хильд ты помнишь, подонок? Может, хотя бы маму? Маму ты любил, вроде бы. Но что ты ей дал? Чем помог? Чем помог кому-нибудь из своих? А теперь ты зачем пришел? За силой, которой меня отравил? Забирай ее! Всю забирай!
Она говорила все быстрей, все громче, и под конец уже кричала — страшно, надрывно, как кричат женщины в истерике, когда себя не помнят. Голос ее вырвал сознание Ансельма у боли. Перед глазами прояснилось, он увидел, что Асдис стоит у скамьи, вся вытянувшись к Арзрану. Она сжала кулачки, на лице ее и шее вздулись жилы. Она не выглядела опасной — смешной и жалкой, и сердце у Ансельма обливалось кровью. Он подвел ее, подвел. В самый решительный момент.
Он попытался встать — и не успел. Зал закачался перед глазами, воздух струился, как над костром, — и вдруг превратился в ветер. Направленный поток лился над головой Ансельма и обрушивался на Арзрана. Стены трещали, дом стонал, как живой. Нелюдей словно метлой смело ко входу и к углам.
Ансельм видел, как изменяется лицо Арзрана — от удивления до ужаса. Глаза его выпучились, рот раскрылся. Он весь раскорячился, согнул ноги в коленях, расставил руки. Он собирался наброситься на Асдис, но поток воздуха держал его на месте.
«Он ошеломлен потоком силы, — подумал Ансельм. — Справится он или нет — но сейчас ошеломлен».
Вот он, шанс! Сейчас подобраться к колдуну можно. Можно. Когда иссякнет поток. Самому бы только не потерять сознание раньше, чем он иссякнет.
Ансельм ждал, терпел боль, а она становилась тем сильнее, чем больше убывали в нем силы. И наконец ветер выдохся, стих. Арзрана больше ничего не держало, и он резко качнулся вперед, Ансельм метнулся к нему, схватил в охапку и попытался своротить с ног, вырвать кинжал.
Арзран обладал чудовищной силой. Он выдернул руку из захвата, однако оторвать от себя Ансельма не смог. У Ансельма мутилось в глазах, он терял сознание, но цеплялся за покрытые стальными пластинами бока Арзрана, как за последнюю надежду.
Он знал, что надолго его не хватит. Сейчас его стряхнут и переступят через тело. Он совсем отчаялся, но рук не разжимал.
И тут случилось то, чего Ансельм мог бы ожидать, если бы способен был сейчас думать. Земляной пол под ними подался, разошелся, расплескался водой. Асдис отдала всю свою силу, и луг снова превращался в озеро.
Арзран выкатил глаза, заорал и затрепыхался изо всех сил, но Ансельм только крепче вцепился в него и продолжал держать, даже когда вода хлынула в легкие.
Глава 44
Флавий тревожился за свою жизнь и свободу. Моларис, новый хозяин положения, пока даже не удостоил его беседой. Никто не давал понять, что относится к Флавию как к врагу — возможно, всем просто было не до него. Флавий помогал Сегестусу с ранеными нобилями, и Сегестус принимал помощь как ни в чем не бывало.
Как скалолаз опирается на три точки, так и Флавий готовил себе три опоры: обеих племянниц Ансельма и Сегестуса. Вот только достаточно ли устойчивы эти опоры? Что могут решить в его судьбе Уирка и Рената без поддержки дядюшки? Сегестус представлялся надежнее. Флавий пытался завоевать его доверие, но не мог пробиться сквозь холодную равнодушную вежливость.
Уирка сильно напугала Флавия, когда после битвы с воинами Туммахойнена легионеры принесли тело Растуса. Уирка не могла поверить, что Растус мертв, не видела, что тот уже закоченел. Уверяла, что слышит биение сердца и чувствует пульс, требовала немедленно вызвать Сегестуса, чтобы тот «занялся раненым». Флавий пытался ее образумить — Уирка накинулась на него с кулаками.
Рената оттащила кузину от Флавия, загнала в угол и стала тормошить: «Соберись, теперь вся надежда на нас!» Уирка утихомирилась, но так и не поверила, что Ансельм погиб. И Флавия выворачивало от ее надежды и ужаса. «Дядя не может умереть… лучше смерть, чем такое».
Флавий чувствовал, что теперь, пожалуй, впервые со дня их знакомства, Уирка ненавидит его по-настоящему. Он вообще никогда еще не сталкивался с такой накаленной ненавистью по отношению к себе. И растерялся: ведь здесь он невиновен. Да, Ансельм мог выжить после смерти нексума и сойти с ума — но ненавидеть за это Флавия глупо и жестоко. Объяснить бы это Уирке! Но та ничего не желала слушать.
Рената, напротив, была ласкова до навязчивости. Она искала у Флавия утешения, и он утешал как мог, скрывая собственные тревоги.
Между тем Моларис и Ларс решали, что делать со своей победой. Разведчики доложили Ларсу, что в полях перед лагмановой усадьбой воины жгут костры, но на подступах к Ларсову дому никого нет, Комариха свободна, лес пуст, им не встретилось даже сторожевых отрядов. Люди сидят по своим домам и боятся собственной тени.
— Что ж, подождем, — сказал Ларс. — Колдун сказал: раз Туммахойнен мертв, умрут и его воины. Но даже если и так, непонятно, как справиться с Арзраном. Пусть без воинов, он всё равно опасен.
Через несколько дней нелюди погибли, трупы их стали землей, и от воинства Арзрана остались только остывшие кострища да груды мусора. Разведчики пробрались в усадьбу и обнаружили там несколько напуганных до полусмерти старых слуг. И больше никого. Флавия интересовало, где Маркус — возможно, бежал? Или ушел с Арзраном? Ответа, конечно, не было.