— Молчи и слушай. Связаться с внешним миром ты не сможешь, но, если что, требуй, чтобы позвали меня. В любое время. Поняла?
Он ждал чего угодно, но Уирка только смешливо фыркнула:
— Значит, я все-таки пациентка.
Нельзя сказать, что из ее взгляда куда-то исчезли прежние чистота и наивность. Они просто перешли в другое состояние. Флавий снова подумал о металле, брошенном в плавильную печь, о том, как он теряет твердость и течет, оставаясь тем же самым металлом. Уирка посмотрела на Флавия этим своим новым странным взглядом и сказала:
— Хорошо, я согласна быть твоей. Без условий. Посмотрим, как ты это выдержишь. Пощады тебе я давать не намерена.
Глава 54
Флавий рассчитывал, что его отпустят домой сразу же, но смешливый доктор сказал, что ему лучше задержаться здесь, в клинике, на день.
— Завтра приедет господин Ларций, мы всё обсудим, и я отпущу вас — обоих, — сказал он.
Флавий не возражал. Ему самому так было спокойнее — он мог приглядеть за тем, что делают с нексумом. Впрочем, пока нексума просто заперли в комнате, Флавию же позволили гулять где вздумается. Он прошелся по крытой галерее на втором этаже, окружавшей внутренний двор — квадратный, замощенный цветными плитами и какой-то пустой. Только посередине небольшой бассейн с низким бортиком. И нигде ни клочка зелени. Двор уже лежал в тени, но воздух был всё еще жарким, плиты даже на взгляд казались горячими.
Флавий разглядывал двор и размышлял. Как оно будет, с этими экспериментами?
Должно быть, его дом наводнят крепкие вооруженные люди, которые пригонят испытуемых: мутноглазых человеческих обломков — какой еще нобиль согласится на то, чтобы над ним проводили эксперименты?
А Флавий будет смотреть на их косые рожи и думать, что сам ведь мог до такого докатиться. Или не мог? Он подозревал, что нобиль может опуститься в такое ничтожество, какое простым людям недоступно. С помощью Крови Солнца человек получает огромную власть прежде всего над своим телом, и не у всех достает разума и воли распорядиться собой рачительно.
Можно изменять себя — так бесповоротно, что уже сам забываешь, кем ты был.
Можно пьянствовать, принимать наркотики — до тех пор, пока даже Кровь Солнца не перестанет справляться с очищением тела от ядов.
Можно разбить все зависимости, всё, что тебя держит среди людей, и уйти в полную свободу — а она, подлюка, обернется полным одиночеством. В любви нет постоянства: откуда ты знаешь, что любимая тебя завтра не оставит? Почему ты уверен, что сам завтра не предашь, если и сам не знаешь, каким человеком тебе взбредет в голову стать завтра? Кор нексум кажется спасением, но только решаются на него немногие, а те, кто решаются, попадают в другую ловушку. Чем два сумасшедших лучше одного?
Да, скорее всего люди Ларция насобирают эти самые человеческие обломки, нобилей-неудачников, а Флавий будет подбирать этим испитым уродцам пары на всю жизнь. Да что там жизнь? Они будут вместе, пока не закончится время. Можно почувствовать себя божеством. Стоило об этом подумать, и тошнота подступала к горлу.
Надо бы успокоиться. Хорошо бы разработать алгоритм операции: когда имеешь дело с конкретикой, не до фантазий. Они с Ларцием всё продумают, обсудят, а потом Флавий натаскает кого-нибудь из лаборантов — пусть себе пачкается. А он будет руководить. Кстати, а кто будет проводить ритуал? Ларций рассчитывает на него, Флавия? И как Ларций собирается утрясать дела со жрецами? Впрочем, это заботы Ларция.
Флавий так глубоко ушел в раздумья, что забыл, где находится. Он подскочил, когда одна из дверей раскрылась. На галерею тихо и чинно вышла молоденькая девушка — невысокая, крепенькая, смуглая, в светлом платье.
Флавий узнал свою недавнюю пациентку. Имени ее он не помнил, но знал, что она ноблесса, откуда-то из южной провинции.
Этой весной Флавий помогал Сегестусу лечить от сезонной лихорадки постояльцев гостиницы на окраине города. Болезнь взялась за людей лихо, несколько человек умерли. Среди постояльцев были две подружки-ноблессы. Чудачки, из той молодежи, которая, едва оперившись, отправляется повидать мир и таскается неприкаянно из провинции в провинцию, иногда годами. Зануды ворчат, что эти бездельники бегают от ответственности за свою судьбу, но у таких зануд как правило есть и положение в обществе, и достаток. Флавий сам когда-то отправился из отчего дома в тогдашнюю столицу и с тех пор поменял множество земель. Но у него была цель, а у этих вот двух подружек цели никакой не было, они приехали в Медиолан развлекаться в обществе себе подобных.
Одной из них, светлокожей изнеженной фифе, втемяшилось пройти метаморфоз, подправить внешность. В метаморфозе ее болезнь и поймала. Смуглая крепенькая подружка, сама больная, трогательно ухаживала за ней. «Мы выберемся, и всё будет хорошо», — сразу заявила она Сегестусу. Он ответил: «Те, кто сначала много смеются, потом плачут».
Так и оказалось, вскоре смуглая резвушка плакала, жалея и себя, и подругу. Однако при последнем визите Флавия победно сказала: «Я же говорила: все будет хорошо!»
Резвушка, кажется, влюбилась в Флавия, но очень мило и ненавязчиво. Он с удовольствием ловил ее взгляды, слушал свежий голосок — низкий, грудной, чуть глуховатый. Она была из тех домашних девочек, про которых говорят: «от нее пахнет супом». А ее белокурая подруга даже в кровати лежала так, словно стоит на цыпочках, в позе танцовщицы. Белокурая интересничала с Флавием, разговаривала с ним о модных поэтах и о наркотиках, но за этим ее стремлением поразить утонченностью чувствовалось вполне искреннее равнодушие. Она кокетничала просто по привычке. Тогда как смуглая резвушка…
Сейчас эта резвушка стояла на галерее, теребила край легкого кружевного покрывала на груди и смотрела на Флавия сияющими глазами.
— О, доктор! Вы здесь! Значит, всё точно будет хорошо!
— Вы-то почему здесь? — спросил Флавий, стараясь не морщиться — тошнота накатила с новой силой. — Где ваша подруга?
Резвушка переменилась в лице и сказала совсем другим тоном, жалобно:
— О, доктор!..
— Как вы сюда попали? — повторил Флавий. — Почему еще не дома? Кто вас сопровождает?
Она подошла совсем близко, положила ему на грудь свои маленькие крепкие ладони:
— У подруги моей неприятности, нужны деньги, срочно. Здесь предложили много. Достаточно… За участие в эксперименте.
— Только деньги нужны?
— Да…
— А что случилось?
— Не могу сказать… Простите, доктор. Я не должна говорить. Но я… я кровь свою за нее отдам. Я должна ее спасти.
«Нужны мне ваши тайны!» — подумал Флавий. Долго ли молодому человеку попасть в глупую историю в таком городе как Медиолан? Но резвушка-то — она вообще понимает, на что идет? Должно быть, нет. А рассказать нельзя — разболтает, пойдут ненужные разговоры…
— Вы домой написали? — спросил он.
— Домой нельзя об этом писать. Да и когда еще придет письмо… А деньги нужны сейчас.
— Почему вы вообще до сих пор не дома? — повторил Флавий. Он растерялся и оттого разозлился.
Она отступила на шаг, опустила руки. Больше всего она была похожа сейчас на маленькую растерянную девочку. Но голову держала высоко, и говорила твердо, хотя голос и звенел обидой:
— Я взрослая женщина и не делаю ничего дурного. Что такого, если я вам стану помогать в экспериментах? Или не достойна? Мне сказали, что от меня не потребуется ничего сложного.
— Вы правы, — сказал Флавий. — Вы правы, а я нет. Простите меня.
Он поклонился и отошел расстроенный. Много денег! Еще чуть-чуть, и он начнет выкупать у Ларция чужих девиц на деньги, которые не заработал. Одна дура влезла в какую-то авантюру, а другая помчалась ее спасать. Свою голову не приставишь ни той, ни другой.
Флавий решил потолковать со смешливым доктором. Спускаясь по лестнице на первый этаж, он наткнулся на дружелюбного служителя. Тот извинился перед господином гостем, сказал, что хозяин ушел из дома и вернется поздно, и предложил принести ему в комнату ужин. Флавий согласился и направился к себе. В голове у него слегка прояснилось. Почему он решил, что резвушку используют именно в эксперименте с кор нексумом? Мало ли у Ларция еще способов заигрывать с наукой и человеческой природой? Однако с доктором так или иначе поговорить стоит. Как с коллегой, работающим на Ларция. Как только его разговорить?