Слуга предупредительно отодвинул перед Флавием кресло у изножия лежанки Ларция. Флавий устроился, взял кубок и выпил неразбавленное вино залпом, как воду. Подумал, что надо бы закусить. Подтаявший на жаре сыр казался отвратительно жирным и склизким, на мясо даже смотреть не хотелось.
— Что там, готово? — спросил Ларций.
Флавий кивнул и хотел было рассказать подробности, но Ларций остановил его:
— О! А вот и второй подопытный!
Из внутренних комнат во двор вышел высокий широкоплечий юноша в окружении слуг. Флавий рассматривал его с интересом. Кудрявый, со свежим наивным лицом, с румянцем во всю щеку — такой понравился бы Резвушке. Но Ларцию не нужны взаимные чувства нексумящихся, он добивается дисбаланса в связи. Ему нужны боль и похоть. Хочет повторить опыт Флавия? Но Флавий был безумен, спасал свою жизнь. Да и похоти не было. Вот чего-чего, а похоти точно не было. Она появилась позже.
Эх, Уирка! Что ты с собой сделала, дуреха? Во что превратилась всего за год? Зачем испытываешь мою влюбленность? Она всё равно никуда не денется.
Ларций привстал, приветствуя юношу. Флавий тоже поднялся. Молодые люди привскочили со своих скамеечек, и даже Уирка в знак приветствия вяло шевельнула кистью.
— Здравствуйте, — сказал юноша.
Он мялся, оглядываясь на слуг, как будто боялся их отпустить. Ларций сделал знак — слуги подхватили юношу под руки и усадили в кресло в головах лежанки Ларция.
Ларций сказал Уирке и ее соседям:
— Это мой гость, Квинт Альбус. Он из Аквилеи. Не пугайте его, он недавно в Медиолане.
Потом он обратился к юноше:
— Квинтус, не трусьте, мы люди, а не звери. Это вот — Уирка, племянница Ансельма Плусского.
Ларций представил также соседей Уирки. Их родовые имена были достаточно известны в Медиолане, но по тому, как Ларций их называл, Флавий еще больше уверился в том, что эти молодые люди Ларцию не важны. Зачем их позвали? Да и Уирка здесь ни к чему. Справились бы втроем с доктором, зачем превращать эксперимент в званый прием?
Юноша выслушал громкие имена с благоговением. Имя Ансельма его поразило.
— Вы — племянница самого Ансельма Плусского? — спросил он Уирку. — Боги! Неужели правда?
— Сама не поверила бы, — ответила Уирка, поднимая на него глаза — и тут же опуская, как будто ей трудно было удержать взгляд.
— Она настоящая, — добродушно улыбнулся Ларций. — Я вас потом еще с ее кузиной познакомлю. Вас, Квинтус, пора выводить в люди.
Флавий встревожился: он не хотел, чтобы Ларций впутывал Ренату в свои игры.
— Аквилея!.. — сказала Уирка. — Эт-т далеко. А семья ваша?..
Квинтус зарделся.
— Я… Вы вряд ли что-то слышали о моем роде.
Уирка со смешком обратилась к одному из своих соседей:
— Как раз из Аквилеи я никого не знаю. Странное совпадение, если подумать.
Что ответил ее сосед, Флавий не услышал, но решил, что это была шутка, потому что Уирка громко и обидно рассмеялась.
А бедняга Квинтус продолжал оправдываться:
— Но мой род не из заметных. Мы не так уж давно получили право посвящения. И под Аквилею переехали недавно.
Ему не ответили, и он сердито уставился в тарелку. А Уирка и ее соседи принялись болтать о предстоящем осеннем празднике, прикидывали, кто из лучших семейств посетит Медиолан и где будет веселее провести время. Уирка сообщила, что, во всяком случае, конные состязания пропустить нельзя, и разговор перешел на лошадей.
Флавию стало неудобно за нексума. Впрочем, и в Квинтусе он чувствовал какой-то подвох. Флавий не видел таких и в отдаленных провинциях, а ведь юноша даже не провинциал. Допустим, род его пришел в упадок… но не одичал же! Скорее уж он из новых нобилей, как Кьяртан. Может, он в своем роду первый посвященный. Отсюда и стремление «быть как другие», и желание пройти престижный обряд — без понимания деталей и, скорее всего, сути…
Однако и здесь что-то не сходилось. Неужели юноша не общался с нобилями? Живя в окрестностях Аквилеи, большого богатого города?
Ларций взял кувшин из рук слуги и сам подлил приунывшему гостю вина:
— Не обращайте на них внимания, Квинтус. У вас здесь свое дело. Кстати, познакомьтесь: это Муций Флавий. Он проведет ваш обряд.
Молодой человек улыбнулся Флавию нервной, искательной улыбкой:
— Вы жрец?
Флавий вопросительно посмотрел на Ларция. Ларций понял заминку и сказал Квинтусу:
— У Флавия есть опыт проведения ритуала. Успешный опыт. Да вы успокойтесь. Выпейте.
В это же время слуга протянул Флавию его кубок, заново наполненный. Квинтус и Флавий пригубили вино, глядя друг на друга. Взгляд у Квинтуса был как у испуганного щенка, что совсем не вязалось с его здоровым румянцем и фигурой атлета.
— Я недавно прошел метаморфоз, — сказал Квинтус, косясь на слугу, ставящего на стол между ним и Флавием новый кувшин. — Проводил его очень опытный жрец. Во всяком случае, мне так сказали. Но это было тяжко, я вам скажу! Как долгая болезнь. Я надеюсь, что кор нексум не такой мучительный.
Флавий удивился еще сильнее. Квинтус собирается пройти ритуал — и ничего о нем не знает! Где Ларций нашел такого нобиля и что ему посулил?
— Когда вы проходили метаморфоз? — спросил Флавий.
— Два месяца назад всё закончилось. Хотя я и сейчас еще чувствую себя как-то… ну, как будто это не я.
— Помешать обряду это не должно, — сказал Флавий. — Важна ваша уверенность. Вы действительно хотите слияния? Вы готовы к нему?
Квинтус кивнул на Ларция:
— Патрон считает, что это необходимо.
Ларций добродушно усмехнулся:
— Да не бойтесь вы так. Если вы не готовы, ничего не случится.
Он отставил чашу с апельсиновым соком и поднял кубок с вином:
— Давайте все вместе выпьем за Квинтуса. Сегодня его день.
Уирка и ее соседи осушили кубки одинаковым движением, как по команде. Молодые люди держались уверенно, а все движения Уирки были расхлябанными — она едва не уронила кубок, когда ставила на стол.
У Флавия тоже голова шла кругом. Жары он больше не чувствовал — тело словно попало в какой-то невесомый эфир и теперь не подчинялось земным законам. Зато появились пьяная легкость и смелость — опасные, влекущие на глупости. Казалось, воздух подталкивает тело вверх. Стоит забыться — и взлетишь.
А почему бы ему и правда не напиться? Пусть сами ставят свои опыты. Что, в самом деле, будет, если показать Ларцию, что на Флавия нельзя полагаться как на врача и жреца?
Да ничего хорошего. Если ты не годен для человека, проводящего опыт, сам станешь подопытным. И ведь уйти не дадут, пока не наиграются. Ларцию достаточно рассказать префекту, что Флавий применял силу при обряде кор нексум, — и у Флавия вся жизнь покатится под откос.
Квинтус отставил опустевший кубок.
— Какое удивительное вино, — сказал он как будто с сомнением. — Веселое…
Ларций рассмеялся:
— Да вы как перед тяжелой операцией! Так нельзя. Давайте пригласим танцовщиц.
По знаку Ларция слуги вылили на раскаленные каменные плиты несколько ведер воды. Сверху, с галереи, послышалась музыка. Во двор выбежали три девушки — черноволосая, крашеная блондинка и рыжая. Все босые, в прозрачных развевающихся туниках.
Флавий наблюдал, как они кружатся на скользких плитах вокруг бассейна, как трясут грудями и задирают толстенькие ножки, и еле удерживался от смеха. Доктор подобрал крупных мясистых девиц с пышными волосами и широкими, словно приклеенными улыбками. Действительно, что еще нужно мужчинам? Девицы повторяли движения уличных плясуний на празднике, когда толпа уже изрядно разогрета выпивкой и флиртом. И музыку выбрали уличную, пошлейшую, надоевшую до зубовного скрежета.
Квинтус таращился на танцовщиц как кролик на удава, а Уирка смотрел в свой кубок, держа его по-детски — на весу, обняв двумя руками, как кружку.
Флавий соображал, как сам он на месте доктора справился бы с задачей разогреть нобиля перед самым важным в жизни соитием.